Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

Ответ командира батареи поверг меня в шок: – «Привязываемся», товарищ подполковник. Ещё координаты не определил….

Несколько секунд я стоял молча, осмысливая услышанное, а потом возмущённо взревел, обретя дар речи: – Лисин, ты что рехнулся? Какая «привязка» на прямой наводке? Твоя цель дальняя зелёнка, ставь задачу командирам взводов и начинай обрабатывать зелёнку.

Не дожидаясь открытия огня, развернулся и через скошенное поле ринулся к машине командира дивизиона. Вторая батарея тоже молчала.

– Ну, Семёнов…. Ну, академик…., – бежал по скошенной стерне и кипел от гнева. Константин Иванович закончил академию, чем очень гордился перед всеми, гонору выше крыши, считает себя великим полководцем и так обосраться на простой прямой наводке, да еще в боевой обстановке – всё это переполняло меня возмущением и гневом. Огромными скачками приблизился к машине командира дивизиона, одним мощным прыжком вскочил на неё, а увидев моё, искажённое от злости лицо, Макушенко и Семёнов невольно отшатнулись от меня.

– Семёнов, – заорал я, – ты что творишь? Какая «привязка» на прямой наводке? Я тебе цели указал, а ты уже десять минут не можешь открыть огонь… Вон уже третья миномётная открыла огонь. Немедленно открыть огонь, товарищ подполковник.

Не дожидаясь ответа и оправданий, спрыгнул с КШМки и скорым шагом отправился к ПРП, где мои разведчики уже развернули приборы. Горло саднило от неистового ора, от которого чуть было не сорвал голос. Третья миномётная батарея азартно вела беглый огонь и мины ложились хорошо и кучно по дороге и по зелёнке вдоль дороги, вздымая серые от придорожной пыли шары разрывов. На поле ярко горели скирды соломы, а над перекрёстком подымался чёрный дым от горевшей будки чеченцев. Вдали показались танки с десантом на борту, и пока подходил к ПРП, они выскочили впереди первой батареи, поворачивая из стороны в стороны стволы пушек, хищно выискивая цели. Послышался первый выстрел, другой – вторая и третья батареи наконец-то открыли огонь.

А первой батарее уже нельзя было стрелять, иначе можно случайно поразить наш танк, или покалечить кого-нибудь из десанта.

– Лисин, не стреляй, я послал своих разведчиков к танкам, сейчас они отойдут, тогда и открывай огонь.

Танки начали пятиться и стали вровень с самоходками, теперь открыла огонь и первая батарея, но огонь трёх моих батарей, к великому сожалению, вёлся вяло и неэффективно. Не было распределения целей между взводами, все били в одну кучу. Командиры батарей и взводов долго и бестолково ставили задачи по поражению целей. Танки же наоборот, активно и сразу открыли огонь. Они действовали по принципу, увидел цель – уничтожил её, предполагаешь, что там противник – пару снарядов туда. Короче молодцы. Наконец-то общими усилиями перекрёсток и всё кругом его было разбито вертолётами, артиллерией и танками вдребезги. Появилось несколько БМП первого батальона, которые сгоряча выскочили вперёд на двести метров, спешив десант. Над ними низко пролетали снаряды и пехота вынуждена была залечь, хотя и пыталась стрелять из пулемётов по перекрёстку, но было далеко и они перестали. Лежали и не пытались вернуться обратно, так как боялись попасть под свои снаряды.

Постепенно вечерело и я с разрешения командира полка начал прекращать ведения огня, что явилось не совсем простым делом. Если первый дивизион прекратил огонь сразу и стал становиться на закрытую огневую позицию рядом со вторым дивизионом, то третья миномётная батарея продолжала стрелять, вбухивая одну мину за другой в перекрёсток, который и так ярко пылал, густо выбрасывая в небо чёрный дым. Только после личного моего вмешательства миномётчики прекратили огонь. Я вернулся на огневую позицию первого дивизиона, где определил порядок ночного освещения впереди лежащей местности, мероприятия по самообороне огневых позиций, решил и другие вопросы, в том числе и по восстановлению связи. Резко высказал ряд нелицеприятных слов в адрес командования дивизиона, после чего направился во второй дивизион. Семёнов, на удивление молча и спокойно выслушал все замечания и когда я пошёл с огневых позиций догнал меня.

– Товарищ подполковник, разрешите доложить. – Такое смиренно-покаянное обращение одновременно удивило и насторожило.

– Что случилось Константин Иванович?

– Товарищ подполковник, вы ещё не знаете, но командиру полка я уже доложил. У меня потери – погибли два солдата, и машина начальника штаба не подлежит восстановлению.

– Не понял, товарищ подполковник, – ещё больше удивился я. – Давайте, докладывайте.

– Во время совершения марша, при пересечение моста через канал, у населённого пункта Советское, механик-водитель КШМ начальника штаба не справился с управлением машины и она свалилась в канал. Командир отделения младший сержант Касаткин при падении, ударившись головой о броню, погиб мгновенно. Все остальные упали в воду и выплыли, в том числе и механик-водитель. Машина упала кверху гусеницами, а внутри остался радиотелефонист рядовой Логинов. Там образовалась воздушная подушка, куда и попал Логинов. Сразу же стали предпринимать все меры, чтобы вытащить машину из воды, ныряли к ней, цепляли троса и слышали, как изнутри стучал Логинов, но на берегу и в колонне не было достаточно мощных тягачей, чтобы мигом вытащить КШМ из воды. Пытались цеплять цугом сразу несколько самоходок, но терпели неудачу за неудачей. Через час с замыканием колонны прибыл мощный тягач, который и вытащил машину, но было поздно. Логинов уже задохнулся. Он там сумел раздеться догола и вытащили его из машины в одних трусах. Сами понимаете, машина, тем более КШМ, после воды к дальнейшему использованию не подлежит. Вот так, товарищ подполковник.

Мы молчали. Говорить или обсуждать, искать виновного не имело смысла. Это боком выходил дефицит боевой подготовки, в том числе и по вождению.

– Ладно, Константин Иванович, иди занимайся дивизионом, а я пошёл к Чикину.

На огневой позиции второго дивизиона подразделения готовились к ночной работе. Подошёл командир дивизиона, доложил о проделанной работе, и мы пошли по позициям батарей. Довёл до Чикина ошибки, допущенные первым дивизионом при ведении огня прямой наводкой, попросил их учесть и довести до командиров подразделений. Конечно, рассказал и о случившимся в первом дивизионе, на что Чикин промычал что-то невразумительное.

– Товарищ подполковник, вы наверно ещё не в курсе и по моему дивизиону? – Через минуту молчания тихо спросил Чикин.

– Ну, Александр Владимирович – рассказывайте, о чём я и тут не в курсе. – Сердце ёкнуло в предчувствие и здесь что-то произошло.

– Я, товарищ подполковник, назначил командира второго взвода лейтенанта Умярова старшим машины с боеприпасами. Когда начался марш, Умяров из любопытства начал разбирать гранатомёт «Муха», произошёл незапланированный выстрел из гранатомёта прямо в кабине. Умярову оторвало левую ногу, а водителя, рядового Тимофеева