В огне повенчанные - Иван Георгиевич Лазутин

Как только Казаринов вошел в свою палату, сосед по койке, штабист из армии Рокоссовского – тот, кто был первым, с кем Григорий разговорился в день госпитализации, – громко, чтоб слышали все обитатели палаты, спросил:

– Ну как разведка, лейтенант? Без «языка» вернулся? С пустыми руками?

– Не за «языком» ходил, – ответил Казаринов, садясь на койку.

– А за чем же?

– Был на рекогносцировке местности.

– Ну и какие огневые точки противника засек? – не унимался рокоссовец.

– Не я засек, а меня засекли, – с желчной ухмылкой ответил Григорий.

– А это как понимать? – уже не без интереса спросил штабист-рокоссовец.

– Да попробовал на «рысаках» своих изучить безымянную высотку, подняться на второй этаж, а там, как оказалось, – женские палаты.

– Ну и что? Кто-то вернул?

– Вернуть-то это что… А вот из холла по мне открыли из сорокапяток такой огонь, что насилу ноги унес.

По палате разлился хохоток.

За час до ужина, после перевязок и уколов, Казаринов зашел в седьмую палату, где в левом углу, у окна, лежал командир-хасановец с двумя тяжелыми ранениями. Когда он подошел к его кровати, хасановец сразу понял, что к нему пришел раненый из дивизии Полосухина, которого он ждал вот уже несколько дней.

– Вы лейтенант Казаринов? – сразу спросил майор-хасановец. – Его спекшиеся губы, когда он произносил слова, казалось, с трудом разлипались и сразу же слипались снова.

– Да. А откуда вы знаете мою фамилию?

– Сказали ребята, что ходили к вам по моей просьбе. В перевязочной узнали от сестры. Вначале я хотел спросить вас… – Надрывный кашель не дал тяжелораненому говорить.

– О чем вы хотели спросить?

– Вы, случайно, не родственник академика Казаринова?

– Да, я его внук.

– Я слышал о вас. О гибели вашего деда знает вся наша пятая армия. От солдата до генерала. – И, словно поймав себя на неточности, как бы оправдываясь, добавил: – Да что там пятая армия – вся страна знает.

– Товарищ майор, мне сказали, что вы тоже из дивизии Полосухина?

– Да, с этой дивизией связана вся моя служба в армии, начиная с того года, когда она дислоцировалась еще в Саратове. Потом – Дальний Восток, бои у озера Хасан. Да что ты стоишь, лейтенант, присаживайся. Разговор наш будет долгим.

Казаринов присел на краешек койки в ногах у раненого, костыли приставил к стене.

– А вы кто, товарищ майор, по служебному положению в нашей дивизии? Я в ней – новичок.

Майор, не изменяя положения тела, на ощупь взял с тумбочки бутылку с водой и отпил несколько глотков.

– Я командир дивизиона гаубичного артиллерийского полка. Моя фамилия Воронцов. Зовут меня Михаил Георгиевич.

– Чем могу быть полезен?

– Вы москвич?

– Да.

– У меня к вам просьба. Да сядьте хорошенько, а то примостился как воробей на ветке, да поближе, чтоб не кричать друг другу.

Казаринов, опираясь на руки и на здоровую ногу, передвинулся ближе к изголовью и сел поглубже.

– Слушаю вас, товарищ майор.

Майор некоторое время молча смотрел на Казаринова, словно прикидывая – по силам ли будет лейтенанту его просьба и сможет ли он выполнить ее так, как ему хотелось бы?

– Вы из какого полка?

– Я командир роты разведбатальона дивизии.

На лице майора застыло скорбное подобие улыбки.

– Нет уже в живых вашего комбата. Корепанов был моим другом.

– Как?! – Казаринов порывисто повернулся к майору и этим резким движением, судя по его лицу, причинил боль раненой ноге. – Вы – друг майора Корепанова?

– На моих глазах погиб в контратаке за деревню Артемки. Роковая деревня. За нее полегло столько наших бойцов и командиров, сколько не проживало людей в этой деревне до войны. За два дня боев семь раз переходила из рук в руки. Остатки вашего батальона полегли на окраине Артемок. Последнюю контратаку вашего разведбатальона поддерживал артогнем мой дивизион, а также другие артподразделения дивизии. Но об этом, лейтенант, подробно я написал в двух тетрадях. Потому и позвал тебя. – Майор перевел взгляд на стоявшую у изголовья тумбочку. – Достань с верхней полки две тетради в синих обложках.

Казаринов, склонившись и всячески оберегая раненую ногу, достал из тумбочки две ученические тетради и протянул их майору.

– Ты уже ходячий, лейтенант, а мне это счастье если и подвалит, то очень не скоро. По крайней мере врачи не обещают, что летом подведут ко мне пару «рысаков». – Майор перевел взгляд на костыли, приставленные к стене.

– Чем могу вам помочь?

– Вот в этих тетрадях я написал о боях, в которых участвовал. Многих из тех, кто был в этой кровавой мясорубке на Бородинском поле, уже нет в живых, а тем, кто остался жив на сегодняшний день, не до писанины. Очень будет обидно, если после войны люди не узнают, как умирали наши бойцы и командиры на Бородинском поле. А говорить о них нужно поименно.

– Что я должен сделать, товарищ майор?

– Я узнал от медсестры, что в административном корпусе есть машбюро. И там, в машбюро, есть одна девушка по имени Лариса, которая в свободное от работы время подрабатывает. Нужно найти эту Ларису и попросить ее перепечатать эти две тетради. Желательно в трех экземплярах. Бумага, правда тетрадная, у меня есть. На два экземпляра хватит. Что это будет стоить – я заплачу. Деньги у меня есть.

– А когда вы дадите мне свои тетради?

– Как только ты договоришься с машинисткой. Не забудь, ее зовут Ларисой. И еще у меня к тебе просьба, лейтенант.

– Слушаю вас, товарищ майор.

– Как у тебя с грамотой?

– Да вроде считаю себя грамотным. Диктанты и школьные сочинения писал почти без ошибок.

– Это я к тому, чтобы ты, перед тем как отдать тетради машинистке, прочитал их.

– Я это сделаю непременно, товарищ майор. Ваши записи интересны мне и как командиру. Мы ведь из одной дивизии. Только скажите сестре-хозяйке, чтобы она дала мне полушубок, шапку и валенки. Меня на прогулки пока еще не выпускают.

– Хорошо, я попрошу ее. Только, пожалуйста, сходи к ней и попроси подойти ко мне.

Уже на выходе из палаты майор остановил Григория:

– Лейтенант, вернись на минутку.

Когда Казаринов подошел к койке раненого майора, тот жестом дал понять, чтобы он наклонился.

– Лейтенант, у меня в тумбочке три шоколадки. Возьми две. Одну подаришь сестре-хозяйке, другую – машинистке. Как знак внимания. Женщины это любят. Специально сберег. Дары шефов с кондитерской фабрики.

Уже немолодая сестра-хозяйка приняла шоколадку с удовольствием и, когда Казаринов заикнулся о теплой одежде, широко улыбаясь, развела руками: