Мифы и легенды Огненной дуги - Валерий Николаевич Замулин

в «очернительстве нашего светлого прошлого» и т. д. Таким образом, хотя возможности вывести, в том числе и историю Курской битвы, на качественно новый уровень расширились, научный анализ Второй мировой войны и особенно Великой Отечественной оказался в загоне и был отдан на откуп дилетантам, «идеологическим флюгерам» и коммерсантам. В результате особенностью значительной части российской военно-исторической литературы, появившейся в это время, стали: отсутствие глубокого анализа, примитивизм в оценках, некритический подход к используемым источникам и откровенное передёргивание фактов, т. е. всё то, что объединяет определение «исторический дилетантизм». Трудно не согласиться с академиком А. Чубарьяном, который справедливо отмечает: «Очень многие книги, выходящие в наше время под названием «исторической беллетристики», несут на себя печать именно такого опасного для общества дилетантизма. Выражаясь предельно деликатно и мягко, можно заметить, что подобные сочинения основаны на крайне слабом знании исторических фактов и процессов и весьма обширном привлечении различных мифов и откровенных домыслов. В особенности это относится к освещению событий XX века. Когда из книги в книгу, даже проникая в некоторые учебники, кочуют недоказанные достоверными источниками версии»[138]. Наглядным примером этого может служить тот факт, что и сегодня в учебниках по истории России для 11-го класса по-прежнему фигурируют придуманные в июле 1943 г. штабом 5-й гв. ТА формулировки и цифры: «12 июля советские войска нанесли встречный контрудар. В районе деревни Прохоровка произошло крупнейшее танковое сражение Второй мировой войны: на поле боя одновременно (!) находилось свыше 1200 танков и самоходных орудий»[139]. Такие же байки повторяются и в учебных пособиях для студентов высших учебных заведений[140].

На этом фоне и внутри страны, и за рубежом предпринимались попытки фальсифицировать историю XX века, заменить старые мифы на новые, использовать неоднозначность трактовки отдельных событий, в том числе и Курской битвы, как инструмент политической борьбы и влияния на подрастающее поколение.

Тем не менее коренные преобразования в общественно-политической жизни вызвали бурный интерес общества к своему прошлому. Благодаря произошедшим масштабным изменениям уже в конце 1990-х годов начали появляться первые обнадёживающие результаты. Но по-настоящему процесс переосмысления истории Курской битвы и в среде отечественных исследователей, и всего нашего общества начался в первые несколько лет нового столетия. А его первое десятилетие стало наиболее плодотворным для историографии этого грандиозного события. Развернувшаяся в это время активная научно-исследовательская и издательская деятельность по масштабу и результатам не только сравнима с работой советских учёных 60-х годов, но и в некотором отношении заметно опередила её. Выходившие в это время военно-исторические труды имели свои характерные особенности. В первую очередь следует отметить появление по-настоящему свободных от идеологических шор и с крупной базой документальных источников исследований, посвящённых анализу сражения за Прохоровку.

Первое из них, «Прохоровка – взгляд через десятилетия»[141], было опубликовано в 2002 г. Во включённом в сборник очерке «Прохоровское сражение» путём сопоставления и анализа значительной базы рассекреченных документов из ЦАМО РФ, не публиковавшихся ранее воспоминаний участников сражения и трофейных документов впервые в деталях раскрывались планы противоборствующих сторон и ход боевых действий в районе станции с 10 по 16 июля 1943 г. На богатом фактическом материале было доказано, что, вопреки официальной точке зрения, в первый день контрудара войск Воронежского фронта в этом районе не было грандиозного встречного танкового сражения. Командование корпуса СС, опасаясь окружения боевой группы мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», ещё 11 июля 1943 г. отдало приказ перейти её частям к временной обороне. В результате эсэсовцы встретили главные силы 5-й гв. ТА плотным огнём с места и нанесли им очень большой урон. Гвардейцы не только не выполнили задачу дня, но и на некоторых участках оставили свои позиции под давлением неприятеля. Вместе с тем в очерке впервые было подробно описано игнорировавшееся советскими историками весь послевоенный период окружение 14–15 июля 1943 г. части сил 69-й А в междуречье Липового и Северского Донца (южнее Прохоровки), проанализированы его причины и последствия, приведены данные о потерях стрелковых дивизий 48-го ск в ходе боёв в этом районе и при их выходе из «кольца»[142]. В книге также впервые были опубликованы важные статистические данные по 5-й гв. ТА: её численный состав на вечер 11 июля 1943 г., потери за 12 июля 1943 г. в бронетехнике и живой силе с разбивкой по частям и соединениям, собранные в документальных фондах всех её бригад и полков, хранившихся в ЦАМО РФ[143].

К этой же группе книг следует отнести и монографию Л.Н. Лопуховского «Прохоровка без грифа секретности. Битвы стальных гигантов», увидевшую свет в 2005 г. В ней проведён комплексный анализ боёв на прохоровском направлении. Введённые в научный оборот новые источники позволили автору предложить своё, обоснованное, видение ряда проблем. В частности, по-новому освещён такой важный и крайне трудный для исследования вопрос, как потери личного состава войск Воронежского фронта в ходе отражения наступления ГА «Юг» в рамках операции «Цитадель». Опираясь на подлинные документы, автор изучил и показал формы и методы, которыми пользовалось его командование для сокрытия высоких потерь в живой силе, понесёных во время Курской оборонительной операции.

Отмечая высокое качество проведённого автором исследования, новизну и глубину проработки ключевых проблем, нельзя не отметить, что с рядом его суждений трудно согласиться. В частности, чрезмерно критичным и не всегда обоснованным представляется общий тон его оценок боевой работы старшего и высшего командного состава Воронежского фронта и её результатов. Особенно наглядно это прослеживается в отношении деятельности генерала армии Н.Ф. Ватутина и проводившейся им активной обороны на первом этапе Курской битвы. Так, Л.Н. Лопуховский, без должного анализа сил Центрального и Воронежского фронтов, утверждает, что в ходе контрудара 6 июля 1943 г. К.К. Рокоссовский, столкнувшись с превосходством вражеской бронетехники над нашей, начал якобы действовать более осторожно и взвешенно, чем Н.Ф. Ватутин[144]. Получив данные о высоких потерях бригад 16-го тк, поддерживавшего пехоту 13-й А уже во время первой атаки, командующий Центральным фронтом приказал «…подкрепить боевые порядки пехоты танками и зарыть их в землю для ведения огня с места. Использование танков для контратак разрешалось только против пехоты, а также лёгких танков врага. И только при условии, когда боевые порядки гитлеровцев будут расстроены огнём»[145].

Бесспорно, решение К.К. Рокоссовского в той ситуации было правильным и взвешенным. Но нельзя забывать, что он располагал всеми возможностями для его реализации. Он имел значительно больше ствольной артиллерии и миномётов, чем его сосед, Н.Ф. Ватутин. Поэтому каждый из командующих держал оборону лишь силами и средствами, что выделила Ставка, а не теми, которые были необходимы для этого. Что же касается конкретного случая