Офицерская кровь «бескровной» революции. Февраль – Июль 1917 года - Владимир Виленович Шигин

крепостного права дворяне искренне воспринимались массовым сознанием непривилегированных сословий как особая, высшая порода людей. Выслужить офицерский чин, а с ним и дворянство было заветной мечтой солдата и матроса. Особое положение дворян резко подчеркивалось освобождением их от телесных наказаний, от рекрутской повинности, «благородным» обращением между собой и, самое главное, правом владеть крепостными. В результате отмены крепостного права, телесных наказаний, рекрутчины, развития системы образования, а главное, развития капиталистических отношений дворянство стало терять ореол избранности и притягательность в глазах выходцев из низших сословий. Представление о том, что барин сделан из другого теста, уходит в прошлое

Большая часть офицеров до февраля 1917 года продолжала снисходительно-покровительственно смотреть на матроса как на низшее, хотя, но, по своей сути, и доброе существо. В то же время для матросов (особенно высококлассных специалистов), чувства собственного достоинства значительно повысилось, стало просто нестерпимо уставное пренебрежительное обращение на «ты», унизительные запреты, наподобие запрета посещения общественных садов, езда на извозчике, нахождение в трамвае вместе с офицером, курение на улице, запрет на посещения императорских театров, необходимость есть из общего бачка, а не из личных мисок и тарелок, обязательное вставание во фронт перед генералами и адмиралами и т. д. Осознание невозможности быть равноправным человеком, и не ощущать себя второсортным существом, вызывало у матросов не только чувство протеста, но и ненависти к тем, кто был для них олицетворением этого унижения.

Необходимо знать, что по возрасту, матросы 1917 года серьезно отличались от нынешних призывников-мальчишек. Если в советское время и сейчас призываться в основном 18-летние мальчишки, то тогда призыв производился лишь с 21 года, а во многих случаях еще на два-три года позднее, то часто старослужащие матросы 1917 года имели возраст, приближающийся к тридцати годам, т. е. были уже взрослыми, сформировавшимися по своему мировоззрению людьми. Кроме этого были и еще более возрастные матросы, призванные во время войны из запаса. Среди последних было немало и участников мятежей 1905–1907 годов.

Военно-морской историк К.Б. Назаренко пишет: «Накопившееся в душах матросов чувство унижения выплеснулось на поверхность во время Февральской революции. Этот всплеск антиофицерских настроений вылился во многих случаях в стихийные насилия и расправы над офицерами, жертвами которых стали как вызывавшие персональную ненависть офицеры, так и случайные лица. Однако неправомерно видеть в стихийных расправах над офицерами плоды «большевистской агитации», как это делали сторонники Белого дела во время Гражданской войны и как делают это некоторые современные историки. Эти расправы не были инспирированы, какой бы то ни было, партией, но все политические силы, поддерживавшие Февральскую революцию, одобрили их как следствие справедливого гнева масс. В 1917 г. существовала тенденция сильно преувеличивать степень разумности действий толпы матросов в первых числах марта 1917 г.»

«Достойно удивления, что это никем не руководимое движение с поразительной меткостью наносило свои удары. От стихийного гнева толпы пострадали только те офицеры, которые прославились наиболее зверским и несправедливым обращением с подчиненными им матросско-солдатскими массами», – писал лидер кронштадтских большевиков мичман Ф.Ф. Раскольников. Для современников такие заявления были веским основанием приписать руководство расправами над офицерами определенным политическим партиям.

Руководители левых партий сразу же поспешили откреститься от такого сомнительного руководства. Уже в конце марта большевистская газета "Правда" оправдывалась: "Поголовных репрессий на флоте никто не проводил, как и погромов офицеров, лишь арестовывались рьяные монархисты и запятнавшиеся при прежнем режиме лица. Матросские комитеты, напротив, вносят успокоение… контролируют лишь политическую часть".

* * *

Что касается вице-адмирала А.И. Непенина, то он, думается, в определенной мере, стал жертвой и своей явно неудачной попытки резко «подтянуть дисциплину» на Балтийском флоте после своего назначения командующим. В этом плане весьма характерна радиограмма представителей судовых комитетов Балтийского флота, переданная рано утром 4 марта 1917 года: «Товарищи матросы! Не верьте тирану. Вспомните приказ об отдании чести. Нет, от вампиров старого строя мы не получим свободу… Нет, смерть тирану и никакой веры!» В радиограмме имелся в виду приказ вице-адмирала А.И. Непенина от 28 ноября 1916 года, в котором говорилось об укреплении дисциплины. Тогда, только что назначенный командующим Балтийским флотом Непенин, решил сразу же проявить себя сторонником строгой дисциплины. Он лично задержал 9 офицеров и 39 матросов на улицах Гельсингфорса «за неправильную отдачу чести», приказал по два раза в неделю по часу обучать матросов отданию чести, установил дежурства штаб-офицеров по Гельсингфорсу для контроля за этим. Этого было вполне достаточно, чтобы Непенин стал для матросов тираном. Точно так же неуемная деятельность адмирала Р.Н. Вирена по насаждению уставного порядка на улицах Кронштадта доставила ему славу тирана и стоила, также, как и Непенину жизни.

За время своей более чем тридцатилетней службы в ВМФ я не раз сталкивался с ситуацией подобной непенинской. И в советское время практически каждый новый командующий флотом, начинал свою деятельность именно с разгромных приказов о низком состоянии дисциплины, после чего начинал рьяно бороться за повышение ее уровня. Ветераны старшего поколения хорошо помнят, сверэнергичную деятельность по насаждению уставного порядка в 1985 году на Северном флоте, назначенного командующим адмирала И.М. Капитанца. Изумленные активностью адмирала в деле насаждения дисциплины, североморцы сочинили по этому поводу даже стишок:

Флот танцует новый танец

Под названьем «капитанец».

Однако никто из матросов и офицеров советского Северного флота адмирала И.М. Капитанца за проведенное им закручивание «дисциплинарных гаек» в ранг тирана, почему-то, не возвел…

Поэтому говорить о реальной тирании, как Непенина, так и Вирена не имеет никакого смысла. Они требовали от матросов только положенное, но в условиях начавшейся революционной вседозволенности эти, вполне справедливые требования, выглядели для желавших полной свободы матросов, именно как проявление тирании. За это адмиралы и поплатились.

* * *

Не выдерживает критики и «антимонархическая» направленность убийств, дескать, давняя ненависть матросов к царю и выразилась в убийстве его верных слуг – офицеров. Даже в воспоминаниях самых радикальных революционных матросов вы не найдете брани в адрес лично императора. Да этого не могло и быть, так как вчерашние крестьяне могли бунтовать против кого угодно, но никак против самого помазанника Божьего. Наоборот, только узнав, что царь отрекся, а значит, Божьей власти над ними больше нет, матросы и схватили в руки кувалды. Думается, что было бы неверным искать главные причины самосудов в низкой политической и общей культуре матросов, т. к. среди матросов были разные люди.

Сегодняшние историки склонятся к тому, что убийства офицеров определялось социально-психологическим фактором. Как способствующий фактор к началу агрессии приводят факт скученности и изолированности людей, «привыкших к просторам и сдерживающему давлению знакомого социального окружения». Многие склоняются