«Офицерство волнуется…» Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах - Антон Юрьевич Фомин

внутренней войне, те самые, которые довели великое государство до обнищания, позора и до неслыханной смуты» (9 августа). В другом материале корреспондент Нечаев объяснял причину роспуска: «…Дума была неуважительна; она устами своих лучших ораторов разоблачала всю пустоту и бессодержательность министерских мыслей, она раскрывала тайны департаментских канцелярий; в ней раздавались крики: в отставку; она не дала слова генералу (Павлову. – А. Ф.), в котором для нее олицетворялась вся злоба и мстительность отжившего порядка» (11 августа).

«Военный голос» выступал за то, чтобы военные, находящиеся на действительной службе, могли избираться в парламент – только так в нем смогут получить отражение интересы армии. Именно эту мысль защищал в серии статей «Правое положение военнослужащих», а также в отдельной брошюре «Политические права военных» А.В. Тавастшерна (Сандр). Его тезис состоял в том, что для ограждения армии от партийной борьбы достаточно лишения военнослужащих активного избирательного права (и то лишь тогда, когда они находятся при исполнении служебных обязанностей – в отпуску голосовать можно). Предоставление же военнослужащим права быть избранными в законодательные учреждения принесет государству исключительную пользу: «Допущенные к созидательной государственной деятельности, участвующие в законодательной функции (так в тексте. – А. Ф.) военнослужащие неизбежно будут оберегать от всяких покушений ту конституцию, над усовершенствованием которой они сами трудились <…>, если в интересах государственных необходимо ограничить избирательное право военнослужащих, то это ограничение может быть направлено только на активное избирательное право, что же касается пассивного права, то оно не только не может представлять опасности для армии, но, напротив того, представлять значительные выгоды в интересах государства и самой армии»[106]. Для придания дополнительного веса этому суждению использовалась ссылка на авторитет французского правоведа Адемара Эсмена, указывавшего, что «интересы армии будут гораздо полнее представлены, если в составе парламента будут люди, понимающие быт и потребности армии»[107]. К брошюре прилагался перевод речи во французской палате депутатов другой авторитетной знаменитости – не ученого, но зато героя Франко-прусской войны – полковника Данфер-Рошро. Как несложно догадаться, он тоже высказывался за предоставление военным права участия в деятельности законодательных учреждений[108].

Существовали ли военные издания, занимавшие сходную с «Военным голосом» политическую позицию? В какой-то мере это относилось к выходившему в Варшаве журналу «Офицерская жизнь». В первом выпуске этого еженедельного журнала, заменившего «Листок экономического общества офицеров варшавского гарнизона», говорилось: «Мы думаем, что сложная работа по переустройству армии не может совершаться только в кабинетной тиши, нередко лицами, чуждыми той обстановке и тех условий жизни, при которых придется применять выработанные ими нормы, правила, положения и проч.»[109].

«Офицерская жизнь» также пристально следила за деятельностью Государственной думы. Например, журнал с удовлетворением отмечал, что в проект текста думского ответного адреса были внесены поправки, затрагивавшие армию: «Выработанный комиссией проект совершенно не затрагивал вопросов, касающихся непосредственно армии и флота, но в окончательной редакции в него внесены две поправки. Первая устанавливает необходимость ответственности всех министров, т. е. и военного, и морского и иностранных дел, а вторая формулирована (так в тексте. – А. Ф.) следующим образом: “памятуя о тяжелом бремени, которое народ несет в армии и флоте вашего величества, Государственная дума озаботится укреплением в армии и флоте начал справедливости и права”»[110]. В заметке о знаменательном заседании Думы 13 мая кратко пересказывались основные положения декларации Совета министров, а затем приводился полный текст принятой депутатами «резолюции», в которой выражалось недоверие правительству[111]. Помещались в «Офицерской жизни» и стенографические отчеты о заседаниях Государственной думы – роскошь, которую не мог себе позволить «Военный голос» ввиду недостатка места. Ведущий публицист «Офицерской жизни» посвятил одну из своих статей преимуществам парламентаризма: «Посредством системы парламентаризма изобретательный гений человечества сумел свести беспорядочную и опасную классовую и партийную борьбу к мирному словесному турниру парламентских ораторов и к подсчету затем числа голосов. Парламент – это регулятор и предохранительный клапан, который имеет своей целью предотвращать анархическую распрю в недрах самого общества. Значение парламентаризма возвышается еще и тем, что, давая возможность представителям всех партий работать совместно для блага родины, он развивает в «населении сознание общественной солидарности и является поэтому чрезвычайно могущественным воспитательным средством; он служит настоящей школой благороднейшего патриотизма и любви к отечеству»[112].

«Военный голос» достаточно быстро начал вызывать раздражение военных и гражданских властей. Уже 2 марта 1906 г. главнокомандующий войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа великий князь Николай Николаевич обратился к министру внутренних дел П.Н. Дурново с просьбой «принять меры» для изменения названия газеты «Военный голос»[113]. Мотивировалось это тем, что газета освещает общественные вопросы «в духе нежелательном с чисто военной точки зрения», а ее названием могут быть «соблазнены» не догадывающиеся о вредном направлении издания военнослужащие[114]. Главное управление по делам печати указало, что по закону газету невозможно заставить сменить свое название[115]. Однако с этого момента «Военный голос» оказался под пристальным наблюдением цензурного ведомства. Давление на редакцию нарастало. Санкт-Петербургский комитет по делам печати стремился отыскать предлог для уголовного преследования редактора «Военного голоса». С мая по август 1906 г. Комитет по делам печати трижды выходил с представлениями о привлечение к ответственности редакторов «Военного голоса» (сначала В.К. Шнеура, а затем П.А. Коровиченко) по ст. 129 Уголовного уложения – о публичных призывах к «бунтовщическим деяниям» или «ниспровержению государственного строя». В первом случае основанием послужили выдержки из номера радикальной газеты «Народный вестник», помещенные в рубрике обзор печати[116]. В дальнейшем внимание Комитета привлекла опубликованная в «Военном голосе» заметка «Общество и офицеры»[117]. Хотя призывов к бунту в ней не содержалось, анонимный автор поднимал политически чувствительную для властей тему враждебности общества к офицерам из-за их руководства подавлением революционных выступлений. Автор предлагал избавить армию от исполнения полицейских функций ради сохранения престижа военного мундира (4 июля). Поводом для третьей попытки стала статья «Международное положение России и постоянная армия» (4 августа), в которой также среди прочего говорилось о недопустимости использования войск в качестве полицейской силы[118]. Прокурор Санкт-Петербургской судебной палаты всякий раз не давал обвинению хода, не усматривая для этого достаточных законных оснований. Но в распоряжении властей имелись и внесудебные инструменты.

Газета «Военный голос» всего на два месяца пережила Государственную думу I созыва. Военное министерство пустило в ход административные рычаги. В начале июля вышел циркуляр Главного штаба, в котором говорилось, что статьи «Военного голоса» «могут произвести впечатление на молодых офицеров и тем способствовать уклонению их от служебного долга». В связи с этим предлагалось принять меры для того, чтобы «ограничить распространение газеты среди нижних чинов» (sic!). В