Вся правда об Украинской повстанческой армии (УПА) - Андрей Валерьевич Козлов

в селах можно было заметить категорическое враждебное отношение украинцев к немцам, то теперь немецкие команды приветствуются даже часто немецким приветствием. Нужно ли эту перемену объяснить тем, что приближается большевистская опасность, или тем, что бандеровская группа и УПА провели пропагандистскую работу, – этого до сих пор мы не можем сказать»[224].

«Будет правильно, – делает вывод оберштурмбаннфюрер Й. Витиска, – если мы станем продолжать переговоры в интересах сдерживания актов саботажа и диверсий на германских коммуникациях со стороны УПА, с целью получения от нее разведданных и недопущения ведения с ее стороны подрывной работы, как это подчеркивалось в ходе переговоров, не давая со своей стороны никаких серьезных обещаний, как, например, оснащение оружием»[225].

7 июня 1944 г. состоялась очередная встреча. На ней богослов, общественный и политический деятель Иван Гриньох (так сегодня позиционируют его украинские СМИ и интернет-ресурсы. – А. К.) и командир охранной полиции и СД в дистрикте Галиция оберштурмбаннфюрер СС Й. Витис ка обсуждали вопросы об использовании агентов-диверсантов и диверсантов-радистов за линией фронта, а также об оставлении агентов-радистов на случай отступления немецких войск с территории Галиции[226].

Относительно подготовки агентов-радистов и диверсантов с целью использования их за линией фронта отец Иван Гриньох заявил: «Между вермахтом и УПА уже давно существует договоренность, в соответствии с которой УПА будет выделять из своих рядов агентов-радистов и агентов-диверсантов. Поэтому нет никакой необходимости раскрывать этих боевиков УПА перед охранной полицией…»

Взаимодействие с вермахтом было уже налажено. Результат – совместные действия вермахта и УПА против советских партизан и Красной Армии; передача вермахту разведывательных материалов; выполнение УПА диверсионных задач за линией фронта; также посредством переговоров немецкое командование и спецслужбы сумели удержать ОУН-УПА от нанесения значительного ущерба немецкому подвозу на коммуникациях и немецким интересам в регионе.

Иван Гриньох использовал встречу, чтобы «по ходу сообщения о деятельности УПА в советском тылу […] указать на то, что УПА лишена возможностей пополняться оружием, боеприпасами и медико-санитарными материалами. Именно поэтому она вынуждена очень экономно и осторожно расходовать указанные средства, что в свою очередь не может не отразиться на активности и эффективности ее действий. Он утверждает, что интересы Германии никак не пострадают, если немецкая сторона согласится сбрасывать с самолетов оружие, боеприпасы и медикаменты для частей УПА, действующих в тылу противника. Наоборот, будучи лучше вооруженной и оснащенной, УПА-Ост сможет более надежно отстаивать военные интересы Германии»[227].

Имели ли договоренности практическое воплощение? Безусловно, да! Подробности взаимодействия украинских националистов и нацистов мы узнаем из протокола допроса сотрудника «Абверкоманды-202» З. М. Мюллера[228].

Осенью 1944 г. лейтенант Зигфрид Мюллер был прикомандирован к «Абверкоманде-202» (г. Краков). При назначении он прошел инструктаж. «Заместитель начальника отдела I-Ц генерального штаба по делам разведки капитан Дамерау и капитан Штольц сообщили мне, что в октябре 1944 г. начальник “Абверкоманды-202” капитан Кирн установил связь с южным штабом УПА и ведет с украинскими националистами переговоры о привлечении повстанческих отрядов УПА к проведению диверсионной работы в тылу Красной Армии»[229].

В Краков Зигфрид Мюллер прибыл 1 декабря 1944 г. «При встрече с капитаном Кирном, последний рассказал мне, что в октябре 1944 г. он имел встречу со связным южного штаба УПА, вместе с которым на участке “Абверотряда-206” перешел линию фронта и вел переговоры с южным штабом УПА. […]

Командование повстанческих отрядов УПА дало капитану Кирну принципиальное согласие на совместное с немецкой разведкой проведение подрывной работы в тылу Красной Армии. […]

Касаясь же практической работы по организации диверсий в тылу Красной Армии, украинские националисты поставили следующие условия: германские разведорганы должны создать на оккупированной немцами территории диверсионные школы для украинских националистов и вести обучение выделенных УПА националистов радиосвязи и военной подготовке.

[…]

Имея соответствующие полномочия генштаба германской армии, Кирн принял условия украинских националистов и со своей стороны поставил перед УПА условия германского командования. Они сводились к следующему: южный штаб УПА предоставляет в распоряжение “Абверкоманды-202” такое количество диверсантов, как это считает необходимым командование “Абверкоманды-202”. Право комплектования диверсионных групп из этих лиц “Абверкоманда-202” оставляет за собой, определяет место и объекты для диверсий.

Кроме того, штаб УПА должен предоставлять “Абвер-команде-202” все имеющиеся у них шпионские сведения о Красной Армии, а также информации об общей деятельности украинских националистов в тылу Красной Армии, на участке южной группы войск немецкой армии, т. е. на участке от Варшавы до румынской границы.

Южный штаб УПА согласился с этими условиями, и было принято решение об обмене офицерами связи между “Абверкомандой-202” и южным штабом УПА. Должность офицера связи от “Абверкоманды-202” Кирн предложил занять мне (Зигфриду Мюллеру. – А. К.)»[230].

Для связи с «Абверкомандой-202» украинские националисты прислали в Краков профессора Данилова (кличка – Орлов). Данилов участвовал в вербовке, обучении и комплектовании диверсионных групп исключительно из украинских националистов и переброске их в тыл Красной Армии для совершения диверсий[231]. Этим он исправно занимался до апреля 1945 г.

«Человеческий материал» подбирался специалистами «Абверотряда-206» (структурное подразделение «Абверкоманды-202». – А. К.) непосредственно за линией фронта в отрядах УПА в Карпатских горах. Из бандеровцев нацисты черпали диверсионную агентуру, обучали ее на краткосрочных курсах, а затем забрасывали в тыл Красной Армии. В последние месяцы перед капитуляцией Германии в диверсионной школе «Мольтке» обучались 45 диверсантов из числа украинских националистов. 25 человек из них были присланы штабом УПА с территории Украины[232].

Здесь вернемся к началу раздела и еще раз вспомним цитату из мемуаров Степана Бандеры, согласно которой «с политическими банкротами подписывают соглашения только очень недалекие люди»[233]. Правдивость воспоминаний лидера националистов сегодня установить не представляется возможным. Очевидно одно – в условиях завершения войны письменные договоренности, тем более влекущие за собой легко прогнозируемые негативные политические последствия, заключать было бессмысленно и даже опасно. Иное дело – практическая помощь союзнику.

Из протокола допроса все того же лейтенанта Мюллера мы узнаем, что после освобождения Степан Бандера в декабре 1944 г. «прибыл в распоряжение “Абверкоманды-202” в г. Краков и лично инструктировал Данилова, а также подготовленную нами агентуру, направляемую для связи в штаб УПА».

По случаю приезда Бандеры в «Абверкоманду-202» капитан Кирн устроил банкет. На нем с речами выступали Бандера, капитан Кирн и профессор Данилов. «Там я познакомился с Бандерой, а затем через несколько дней встретился с ним на деловой почве, – вспоминал Мюллер. – 27 декабря 1944 г. я подготовил группу диверсантов для переброски ее в тыл Красной Армии со специальным заданием. Эта группа состояла из трех украинских националистов – Лопатинского, “Демеда” и одного радиста, фамилию которого не помню. Степан Бандера в моем присутствии лично