Кузя - Виктор Александрович Блытов

Александрович, и молчи. В разведке не принято ничего говорить, принято больше слушать. В тот момент, как я увидел прослушки в кабинете Бармотина, я понял, что все наши планы не стоят и ломаного гроша. И если мы сами о себе не подумаем, то никто больше о нас думать не будет. Враг среди нас и нам надо быть осторожными, как никогда. И самое главное – беречь людей. Только если мы их сбережем – мы выполним задание. Поэтому я не был против высадки ни на Цузункорт ни на Вегиламе. Проше согласиться, но сделать по-своему. Заманчиво, конечно, но думаю, что нас там ждут. Поэтому идем на… – он немного выдержал паузу, – помнишь, я тебя расспрашивал про снежник на хребте Арджалам? Туда и идем в Ингушетию. Пусть подальше, зато безопаснее.

Кравчук немного насупился, подумал, а потом согласился.

– На Арджалам, так на Арджалам! Дальше идти и сложнее, но если через Грузию пройти, то, может, и лучше. Хотя, если они в Хевсуретии поставили погранцов, будет сложнее.

– Вот маршрут, ты думай сам и помни, что наши ребята не альпинисты, а имеют отдельные навыки.

– Да уж, трое-четверо была бы оптимальная группа! – проворчал Кравчук.

– А оружие, а взрывчатка? Трое или четверо не унесут все. На вторую и третью группы останется. Ваша группа в такой обстановке имеет оптимальный состав. Возможно, все придется делать самим. Ладно, подходим! – тихо сказал Кузьма, увидев предостерегающий жест штурмана.

Теперь все вглядывались в темноту. Летчик осторожно снижался к леднику, который угадывался внизу.

– Первыми идут Мирошенко и снайпера. У Беслана нюх, как у собаки, если что – даст сигнал, потом все остальные, последними грузы! – скомандовал Кузьма.

Высадка прошла безупречно. Вертолет завис над снежником и один за другим черные тени скользили по специальным лебедкам вниз. Вниз, как тени, скользнули шестнадцать человек. Потом передали вещмешки. Последним спустился Кравчук, напоследок крепко пожав руку Кузьме, вышедшем для его проводов из кабины пилотов. Есаула тоже вслед за Мирошенко спустили, как вещмешок. Внизу снайпера, используя заграничную ночную оптику, обследовали окрестности высадки, но все было тихо.

Снизу было видно, как помахали руками и вертолет, набирая высоту, с некоторым боковым скольжением пошел в сторону хребта Вегилам.

– Командир, вы здесь давайте, а я поработаю в пассажирском отсеке с крупнокалиберным пулеметом на всякий случай! – сказал Кузьма и пошел в пассажирский отсек и, открыв люк, установил штатный крупнокалиберный пулемет на стойку.

Вертолет тихо подходил, выключив огни, к назначенному месту высадки горе Черной.

– Зря беспокоился полковник! – раздался насмешливый голос командира экипажа по внутренней связи.

– Я бутылку лучшего коньку тебе поставлю, если я ошибся! – ответил тихо Кузьма по переговорной связи.

Он напряженно вглядывался в темноту. Внезапно что-то внизу из-за черных камней сверкнуло и в сторону вертолета направилась дымящаяся светлая полоса.

– Уходи, командир! – не своим голосом закричал Кузьма по внутренней связи.

Вертолет рванулся и стал завалился куда-то набок и в сторону. Светлая полоса прошла мимо. Превозмогая усилие от инерции движения вертолета, Кузьма направил пулемет на место отблеска на земле. С земли стали видны огоньки выстрелов. В сторону вертолета тянулись трассы автоматных и пулеметных выстрелов. Кузьма высунул ствол крупнокалиберного штатного пулемета, прикрепленного к стойке, и стал поливать огнем места выстрелов. На земле опять что-то полыхнуло, и новая ракета пошла в сторону уходящего вертолета, но пилот уже включил противоракетную защиту, которая начала отстрел в разные стороны специальных тепловых ракет. Что-то сильно тряхнуло, видимо, рядом взорвалась ракета.

– Уходим! – хрипел Кузьма, изо всех сил поливая пулеметным огнем горы.

Внезапно вертолет развернулся на 180 градусов и в шлемофоне Кузьмы раздался смешок командира:

– Сейчас и мы их причешем малек на отходе!

Вертолет дал залп из двух пар НУРСов с обеих бортов. Залп пришелся по склону горы, откуда и велся огонь. Внизу все запылало. В отблесках огней были видны бегающие люди, донеслись гортанные крики.

– Вот теперь пора домой! – сказал пилот по внутренней связи.

И в этот момент по корпусу вертолета ударила с земли пулеметная очередь. Пулеметчик находился на соседней горе на уровне уходившего вертолета и мог безнаказанно его расстреливать. Полетели какие-то щепки, куски металла. Кузьма почувствовал, как что-то ударило его по лбу. Он потрогал лоб и почувствовал липкую кровь, но кость вроде не пробило. Он развернул пулемет и остатками патронов хлестнул по высоте. Огонь замолк. Больно не было, видимо, его только задело и не сильно. Кузьма приложил к ране носовой платок, но голова кружилась так, что он был вынужден присесть на пол.

– Набирай высоту. Они могут быть здесь везде! – закричал по внутренней связи штурман.

Но командир и сам набирал высоту.

– Товарищ подполковник, помогите! – раздался голос сзади из открывшийся настежь двери кабины пилотов.

Кузьма обернулся и увидел бортинженера, зовущего его и машущего рукой из кабины. Лицо его было встревожено.

Кузьма протиснулся в кабину и увидел штурмана в залитом кровью голубом летном комбинезоне. Комбинезон был спереди залит кровью. Пуля попала в грудь.

– Серега, держись! – шептал командир экипажа, набирая высоту. Одно из стекол было прошито очередью и холодный воздух с силой врывался в кабину, – подполковник, помогай! – обратился он к Кузьме. Разбитые пулями приборы, висевшие за спиной, искрили.

Бортинженер Стас и Кузьма аккуратно вытащили из кресла уже потерявшего сознание штурмана, и за руки, и за ноги поволокли в грузовой отсек. Бортинженер расстелил на палубе брезент, и они аккуратно положили штурмана на пол. Кузьма ножом разрезал голубой комбинезон на груди, бортмеханик подал ему аптечку из висевшего на переборке ящичка и тихо сказал:

– Извините, мне надо помогать командиру, а то не долетим, двигатель поврежден. А вы уж тут сами помогите ему! – сказал бортинженер, тихо пожал руку штурману и скрылся в кабине.

– Давай, давай! – махнул ему с опозданием рукой Кузьма, а сам стал перебинтовывать потерявшего сознание штурмана. Он сделал укол промедола, снимающего боль, наложил на рану ватный тампон и стал бинтовать грудь штурмана, слегка приподнимая его, чтобы провести снизу бинт. Двигатель работал с перебоями, из открытой двери кабины несло ночным холодом и доносились голоса командира и бортинженера и доклады по радио.

Штурман застонал, видимо, приходя в сознание.

– Терпи, казак – атаманом будешь! – Кузьма дружески положил штурману руку на плечо.

Штурман открыл с трудом голубые глаза, посмотрел на Кузьму и затем снова впал в беспамятство. Кузьма глубоко вздохнул и подумал: «Если удастся найти предателя – не отдам никаким судам! Сам своими руками удавлю гадину, кем бы он ни был. Ведь так могли всю группу положить. И