Кружилиха. Евдокия - Вера Федоровна Панова

– А вы где, ребята, живете?

Ребята замялись: никому не хотелось выскакивать – отвечать первым…

– Вот ты – где живешь?

– Я? – переспросил Алешка Малыгин. – Я тоже в семье живу.

– А ты?

– В юнгородке, – отвечал беленький, похожий на девочку Вася Суриков. – Я и вот он, и вот он – мы живем в юнгородке.

Юнгородком называли десяток стандартных двухэтажных домов, построенных в годы войны для молодых рабочих, не имевших жилья.

– Как там у вас, в юнгородке? – спросил Листопад. – Хорошо?

По тому, как переглянулись ребята, он понял: совсем не хорошо.

– Ничего, – сказал Вася Суриков со снисходительностью мужчины, понимающего трудности и не боящегося их, – жить можно.

Листопад смотрел на них, и чувство умиления, почти благоговения, наполняло его душу.

Он надвинул Тольке кепку на нос и сказал:

– Обожди, ребята, еще немного, перейдем на мирное положение, получите отпуска, дадим вам путевки в дом отдыха, кое-кто, наверно, пожелает идти учиться, все еще будет, ребята. Все.

Подошла Марийка, расстроенная.

– Вот, товарищ директор, никакой сознательности, – сказала она, качая головой. – А еще родственник председателя завкома. Осрамил Федора Иваныча на всю Кружилиху! – сказала она Тольке с сердцем.

Листопад не понял:

– Как председателя завкома? Кто родственник?

– Да он же, а кто же, – сказала Марийка. – Вот этот красавец молодой… Ну, как же. Покойной жены Федор-Иванычевой родной брат, вместе и живут.

Листопад помолчал, соображая.

– Ладно, – сказал он, – работай, Рыжов, замаливай грех.

«Ах, хорошая вещь ребята, – подумал он, уйдя от них, – ах, хорошая!..» Взбодренный, словно вспрыснутый весенним дождем, он прошел в конторку к мастеру Королькову, кликнул по телефону Мирзоева и поехал в юнгородок.

Мирзоев сидел за баранкой необычно серьезный и строгий, со сведенными тонкими бровями.

– Чего у тебя сегодня вид бледный? – спросил Листопад.

– Отмечаю траурный день, – тихо и торжественно отвечал Мирзоев, глядя перед собой печальными глазами. – Ровно три года назад погиб мой лучший начальник и товарищ, которого я возил: командир нашего батальона… Это был человек! Буду жить еще сто лет – буду помнить.

У каждого за годы войны выросли свежие могилы. Будь жива Клаша, был бы сын, сыновья, мальчики с чистыми глазами и мужскими душами… Сколько потеряно, сколько лет пройдет, пока зарастут могилы быльем-травой!

Чернее тучи вернулся Листопад из юнгородка и сразу позвонил Уздечкину.

– Федор Иваныч? Прошу вас ко мне зайти. Сейчас же.

В том, что увидел Листопад в юнгородке, был виноват не один Уздечкин. Вину с Уздечкиным делили и Рябухин, и Коневский, и прежде всего он сам, Листопад. Но Уздечкина Листопад не любил, и весь гнев его пал на Уздечкина.

Он встретил его стоя, в той надменной и неприступной позе, которая приводила Уздечкина в бешенство. И до конца разговора не сел, и Уздечкин вынужден был стоять перед ним. Уздечкин был худой, неуклюжий, сутулый – и так неуклюже и сутуло и стоял перед великолепным директором.

– Федор Иваныч, – сказал Листопад, – на что это вы недавно просили у меня денег? Шестьдесят тысяч. На что?

– Шестьдесят тысяч мы просили у вас на ремонт Дома культуры, – отвечал Уздечкин.

– Ах, на ремонт Дома культуры. Что там нужно?

– Паровое отопление нуждается в ремонте. Частичное остекление. Общая окраска помещений. У директора Дома есть мысль перекрасить зрительный зал под мрамор.

– Могучая мысль. И на все про все шестьдесят тысяч?

– Мы же знаем, как вы неохотно отзываетесь на наши просьбы, – кольнул Уздечкин. – В основном вложим наши средства.

– Откуда у вас средства?

– Молодежь предлагает отработать субботник.

– Так… А скажите, Федор Иваныч, почему вы у меня не просите денег на ремонт юнгородка? Не под мрамор, а просто – чтобы создать там человеческие условия жизни?

«Ага! – подумал Уздечкин. – Ну, нет, тут не подкопаешься!»

– Мы занимаемся юнгородком, – сказал он. – У нас есть акт обследования комиссии, который мы на днях будем обсуждать.

– Обсуждать?! – обрушился на него Листопад. – Что вы, черт вас побери, будете обсуждать?! Степень активности членов комиссии? или каким цветом крышу красить?.. Там же все отсырело, ребята пропадают от сырости! Мусор, грязь, у управхоза вот такая морда – дрыхнет, должно быть, по целым дням… Вы раковину видели, водопроводную, над которой они умываются? Трубы забиты – до края грязная вода стоит! – это он, чтобы умыться, должен сначала всю эту мерзость вычерпать оттуда… Это – жилье? Вас бы поселить в таком жилье, товарищ председатель завкома, тогда бы вы занимались не престижем своим, не склоками, а занимались бы тем, чем нужно, чего ждут от вас рабочие!.. Вы публично в грудь себя кулаками колотите, кричите, что я вас подменяю, что я вам не даю вашу марку ставить на всем, что на заводе делается, а на поверку выходит, что если я лично не влезу в самое вот такое малюсенькое дело, то оно с места не двинется! Черт бы вас побрал, кто этой раковиной должен заниматься, я или вы?.. Я вас спрашиваю: я или вы?

– Мы не перестаем заниматься бытом, – со страшной выдержкой сказал Уздечкин. – Весь наш жилищный фонд требует ремонта, а не только юнгородок. Мы отремонтировали три квартиры для семей фронтовиков, у нас двадцать семей остронуждающихся, – в конце концов, не может завком охватить все сразу…

– А не может охватить, так уходите – уступите место тем, которые могут!

Уздечкин презрительно смотрел в сторону. Настоящее, непритворное спокойствие вдруг овладело им. Вот куда клонит директор: чтобы Уздечкин ушел с поста. Ну, нет. Его не Листопад назначил: он избран членами профсоюза – тайным, прямым, всеобщим голосованием… Директору придется считаться с этим.

– Всеобщие трудности, за них завком не несет ответственности, – сказал он тихо. – У нас сотни заявлений, разбираем в порядке очередности… Вот намечен ремонт Дома культуры, делаем, что можем, для семей фронтовиков, – этим в первую, конечно, очередь, потому что это прямые иждивенцы завода…

Листопада затрясло.

– Слушайте, – сказал он, – вы мне этого слова не говорите. На заводе нет иждивенцев, ни прямых, ни косвенных. Есть дети завода, одни учатся, другие работают, но все они дети завода, все до единого – и потрудитесь обо всех заботиться!.. Это я вам говорю как член профсоюза, как ваш избиратель, которому вы обязаны отчетом! Понятно? Да как на вас положиться, – заключил он, – когда вы в своей собственной семье не можете позаботиться о парнишке, не можете дать ему лад… Чего другим от вас дожидаться!..

Тяжело ненавидеть человека, с которым приходится работать вместе. Это началось, когда жена Листопада лежала в гробу. Уздечкин поймал себя тогда