Российско-японское противостояние на море. Дуэль флотов и разведок. 1875-1922 - Александр Геннадьевич Зорихин

находится в Тяньцзине), который согласился с подбором и отправкой на разведку офицеров флота – уроженцев Северного Китая. С другой стороны, он высказал мнение, что более целесообразным для ведения разведки было бы руководство ею не через наше консульство в Чифу, а непосредственно из Тяньцзина командующим [Китайской гарнизонной армией генерал-майором] Сэмба [Таро]. Е пояснил, что в случае объявления войны [морская] связь между Чифу и Порт-Артуром будет нарушена, поэтому лучшим способом станет её организация по суше»[197].

Что же касается Владивостока, то 15 мая 1903 г. заместитель начальника МГШ контр-адмирал Дэва Сигэто обратился к старшему секретарю МИД по общим вопросам Тинда Сутэми с просьбой возложить обязанности по составлению отчётов о деятельности русской армии и флота на юге Приморья, а также по другим принципиально важным военным вопросам на коммерческого агента или его сотрудников и организовать непосредственную связь подобранных лиц с 3-м бюро[198]. Вероятно, это обращение было вызвано предстоящим отъездом в Инкоу на должность младшего секретаря консульства Судзуки Ёносукэ.

К этому времени под руководством Судзуки во Владивостоке действовала группа японских агентов, которые собирали информацию о фортификационных сооружениях крепости и дислокации крепостной артиллерии. Однако 18 мая 1903 г. владивостокская крепостная жандармерия задержала японцев Окано Сёдзиро, Танака Синсаку и Усиронэ Мацутаро во время составления ими чертежа Токаревской батареи. Задержанные не признали факта ведения разведки, а обнаруженный чертёж выдали за рисунок владельца их столярной мастерской Харагути Кинтаро, который, в свою очередь, заявил, что «таковой […] был сделан им и представляет чертёж полок, которые ему хотели заказать в типографии Уссурийской железной дороги, и случайно остался в кармане его шубы, данной им Усиронэ в день его задержания». Более чем исчерпывающие объяснения Харагути были приняты во внимание Иркутской судебной палатой, и 30 августа арестованные японцы вышли на свободу[199].

В связи с провалом агентуры Судзуки и его отъездом в Инкоу 15 июня 1903 г. обязанности по сбору разведывательной информации в интересах МГШ были возложены на младшего секретаря коммерческого агентства во Владивостоке Иванага Какудзю. Хотя по инструкции МИД Иванага должен был отправлять доклады через коммерческого агента Каваками Тосицунэ на имя министра иностранных дел, большую часть своих сообщений он адресовал непосредственно начальнику 3-го бюро МГШ контр-адмиралу Хосоя Сукэудзи и руководителю русского направления капитану 2-го ранга Иноути Кинтаро[200].

В письмах к Хосоя от 3 и 5 июля Иванага, в частности, сообщал, что «я ежедневно объезжаю пункты дислокации русских войск и сил флота в данном районе, непосредственно наблюдаю за ними и различной инфраструктурой, […] всякий раз докладывая управляющему делами Каваками, а он – министру иностранных дел» и что «я не черпаю информацию от доморощенных агентов или из газетных статей, так как самостоятельно обследую территорию», поэтому просил обеспечить его фотоаппаратом либо подзорной трубой[201].

В помощь Иванага 15 июля начальник МГШ отправил во Владивосток сроком на месяц капитана 2-го ранга Иноути Кинтаро, который находился там до 19 августа[202]. Поступавшие от него и Иванага сообщения проходили в разведсводках 3-го бюро МГШ под литерой «информация из Владивостока». Появление в Приморье кадрового офицера разведки именно в середине июля было неслучайным: из различных источников 3-е бюро МГШ знало о прибытии 30 июня во Владивосток из Порт-Артура 3 русских броненосных крейсеров 1-го ранга и спланированном на середину июля – начало августа заходе туда до октября для проведения сезонных регламентных работ главных сил Тихоокеанской эскадры, прежде всего 6 эскадренных броненосцев.

Одновременно с Иванага и Иноути активную разведку по Тихоокеанской эскадре вёл коммерческий агент Каваками Тосицунэ. Благодаря расположению сухого дока практически в центре города он мог беспрепятственно наблюдать за производимыми в нём работами[203]. Помимо наблюдения за акваторией порта и обработки местной печати Каваками получал информацию от своей агентуры среди проживавших на Дальнем Востоке японцев и европейцев (в конце 1902 г. число японских колонистов во Владивостоке оценивалось в 2996 человек[204]).

Необходимо, однако, отметить, что в донесениях в МГШ Каваками не называл имена японских агентов, поэтому идентифицировать их достаточно сложно. Так, телеграммами от 6 и 7 октября 1903 г. он проинформировал 3-е бюро о складских запасах муки, дислокации и действительном наименовании частей сухопутных войск на юге Приморья со ссылкой на сообщение вернувшегося из Посьета и Новокиевского некоего маршрутного агента-японца, а 28 октября доложил агентурные данные о передислокации в Хабаровск и Спасское (Спасск-Дальний) по 1 полку 2-й пехотной бригады 35-й пехотной дивизии[205].

Не полагаясь только на агентов из числа соотечественников, 11 августа 1903 г. начальник МГШ обратился к министру иностранных дел с просьбой поручить Каваками завербовать надёжных, проверенных граждан других государств, которые в случае русско-японской войны через третьи страны передавали бы телеграммами всю важную информацию о Тихоокеанской эскадре, мотивируя тем, что «в 3 главных пунктах базирования – Владивостоке, Порт-Артуре и Дальнем – ведение агентурной разведки с привлечением наших граждан становится всё более и более затруднительным и, несомненно, нет иного лучшего способа, чем опереться на помощь проживающих там иностранцев, которые бы сообщали нам о каждом шаге, каждом движении русского флота»[206].

В процессе подбора кандидатов на вербовку МИД Японии решил вопрос организации связи с источниками в период войны: 26 января 1904 г. министр Комура проинформировал Каваками о том, что по соглашению с британским коммерческим агентом во Владивостоке агентурные донесения будут направляться через него в Шанхай на имя главы угольной компании «Hopkins Dunn & Co.» Б.Э. Кларка. Спустя четыре дня Каваками доложил о привлечении к сотрудничеству имевших русские паспорта иностранных подданных во Владивостоке – владельца компании «Кунст и Альберс» А.В. Даттана, владельца компании «Бринер, Кузнецов и Ко» Ю.Й. Бринера, владельца компании «Линдгольм и Ко» О.В. Линдгольма (ранее он занимался строительством владивостокского дока и прибрежных маяков) и владельца международной судоходной компании «Кларксон и Ко» Д.М. Кларксона. Кроме того, накануне отъезда из Владивостока 10 февраля 1904 г. Каваками оставил 1500 рублей из фондов 3-го бюро МГШ американскому коммерческому агенту Ричарду Гринеру для выдачи их тем соотечественникам, которые могли появиться в городе после эвакуации японского коммерческого агентства[207].

Для передачи сведений о базировавшихся на Владивосток боевых кораблях ТОЭ Каваками и Иноути применяли специальный телеграфный код, позволявший без подозрений со стороны русских властей короткими сообщениями оперативно информировать МГШ и МИД. Для отправки более подробных отчётов использовалась связь через капитанов японских грузо-пассажирских судов, курсировавших между Владивостоком и метрополией.

Кроме того, 29 августа 1903 г.