1812: Новые факты наполеоновских войн и разгром Наполеона в России - Николай Федорович Шахмагонов

перед войсками. Но основные силы артиллерии он свёл в три крупные батареи – две шестидесятипушечные и одну семидесятипушечную. Шестидесятипушечные поставил на правом и левом крыльях русской армии и приказал замаскировать. Семидесятипушечную, в которую подобрал пушки наиболее мощные, установил в центре и замаскировал с особенной тщательностью. Об этой батарее не знал не только противник, но даже главнокомандующий Беннигсен. Резвой был осторожен, он не верил иноземным наёмникам.

Резвой предполагал два варианта, по которым могут развиваться события. В первом случае он предполагал, что французы сразу атакуют центр и попадут под внезапный огонь в упор. Но все же он более склонялся ко второму варианту. Резвой был убежден, что Наполеон применит свой излюбленный приём – ударит по одному из флангов русской армии, скорее всего, по левому – так легче будет отрезать пути отступления к России. При успехе он сможет обойти боевые порядки и перерезать дорогу, ведущую на Фридланд, где-то в районе Кушитена или Ауклаппена.

Значит, начало сражения будет именно там, на левом фланге, а, следовательно, и артиллерийскую батарею левого крыла надо возглавить самому, чтобы в любой, самой сложной обстановке, держаться любой ценой и ни в коем случае не брать из центра для подкреплений ни одного орудия. Стоит это сделать, и французы смогут выполнить свой излюбленный план. Впрочем, и прорыв французов на левом фланге Русских войск смертельно опасен. А потому надо держаться и пехоте, и артиллерии столько, сколько необходимо. В это время можно даже имитировать переброску подкреплений из центра, чтобы спровоцировать основной удар врага.

Во главе артиллерии центра Резвой поставил Левенштерна, правое крыло поручил своему племяннику, двадцатидвухлетнему генерал-майору артиллерии Александру Ивановичу Кутайсову. В нём он не сомневался. Это был отважный и теоретически хорошо подготовленный артиллерист.

Всю ночь, не покладая рук, работали русские артиллеристы, устанавливая и маскируя орудия, оборудуя огневые позиции батарей и конно-артиллерийских рот. Дмитрию Петровичу Резвому не довелось и глаз сомкнуть – везде надо было побывать, всё проверить, дать последние наставления артиллерийским командирам.

А где-то впереди, в городе, всё ещё шёл бой. Он начался ещё накануне в два часа дня, когда французы атаковали арьергард Багратиона передовыми частями маршала Сульта.

Багратион отразил натиск и не позволил французам совершить маневр во фланг русской армии. Он начал неспешный отход через город, отход с боями за каждый квартал. Последними отступали части под командованием генерал-майора Михаила Богдановича Барклая-де-Толли. В одной из контратак против наседавшего врага Барклай был ранен, и французам удалось, наконец, захватить Прейсиш-Эйлау.

Узнав об этом, Беннигсен приказал Багратиону вернуть город. Вспомнил, что надо хоть как-то проявить себя на посту главнокомандующего. Князь Петр Иванович взял выделенную для этой цели 4-ю пехотную дивизию, встал перед ней и повёл солдат в атаку, вдохновляя их личным примером. Дивизия ударила тремя колоннами, опрокинула французов и очистила город. Впрочем, ночью французы снова заняли его, и арьергард отошёл в боевые порядки русской армии.

Дмитрий Петрович Резвой, воспользовавшись тем, что удаётся строить оборонительные сооружения в отсутствии соприкосновения с противником, сумел тщательно замаскировать свои главные артиллерийские группировки. Теперь необходимо было подумать о взаимодействии с другими родами войск и, прежде всего, с казаками, которые могли в любую критическую минуту прикрыть батареи, отбить прорвавшегося к ним противника.

Дмитрий Петрович Резвой встретился с сорокалетним черноволосым красавцем генерал-майором Иваном Дмитриевичем Иловайским, командовавшим казачьими частями. Не раз прежде сводила их судьба в походах. Теперь, как уже знал Резвой, в армии вместе с Иваном Дмитриевичем были шесть его братьев, начиная со старшего, Павла, и заканчивая младшим, Петром, которому шёл всего лишь шестнадцатый год. Иловайский генерала Резвого тоже знал давно. Приходилось ему встречаться и с их отцом, генералом от кавалерии Дмитрием Ивановичем Иловайским.

Не было ни в XVIII веке ни в начале XIX века ни одной кампании, в коей бы не участвовали казаки. Им довелось сыграть важную роль и в 1807 году.

Именно казачий разъезд перехватил важную депешу начальника штаба французской армии маршала Бертье, направленную маршалу Бернадоту, в которой содержался оперативный план кампании. Это спасло русскую армию от крупных неприятностей. Совершили же сей поступок казаки генерал-майора Ивана Дмитриевича Иловайского, командовавшего казачьими полками сначала в авангарде, а затем в арьергарде генерал-лейтенанта князя Петра Ивановича Багратиона.

Войска арьергарда были изрядно потрепаны, солдаты устали, и лишь казаки выглядели как обычно бодрыми, и вели себя, как ни в чём не бывало. Но таковы уж были казаки – закалённые, хорошо подготовленные ко всем невзгодам и лишениям походно-полевой жизни. Они были прекрасно обучены, храбры, дерзки, удары наносили внезапно и стремительно. Ни одна армия мира не имела таких воинов, взращенных донскими степями, приученных с детства к коню, к строю и оружию.

Даже Беннигсен впоследствии отдал им должное в своих мемуарах, посвященных кампании 1807 года и написанных в первую очередь с целью оправдания своих странных действий.

И все же то, что он написал о казаках, заслуживает внимания: «…Казаки предохраняют отряды от внезапных нападений; они доставляют сведения о движении неприятельских войск в отдалённом ещё расстоянии; с величайшим искусством захватывают в плен всякий раз, когда ощущается необходимость в пленных, чтобы получить какие-то сведения; ловко перехватывают депеши, нередко весьма важные; утомляют набегами неприятельские войска; изнуряют его кавалерию постоянными тревогами, которые они причиняют, а также тою деятельностью, осмотрительностью, с которыми неприятельская кавалерия обязана отправлять постоянно свою службу, чтоб не быть захваченною врасплох казаками.

Кроме того, они пользуются малейшею оплошностью неприятеля и немедленно заставляют его в том раскаиваться. Какое множество любопытных депеш было перехвачено казаками во время этой войны!.. Сколько взято офицеров, имевших словесные приказания для передачи!»

Глава седьмая. Кровавая репетиция

Денис Давыдов в своих «Военных записках» отметил: «Бросив взгляд на карту, мы увидим, что направление… нашего отступления нимало не перечило основной мысли Наполеона отрезать нас от сообщений наших с Неманом, или, что одно и то же, с Россией…»

Так как же проходило это сражение, названное исследователями кровавой репетицией Бородина?

Рассвет в тот день занимался медленно, низкие серые тучи гасили его, порывы ветра поднимали метель, и в её серой круговерти нельзя было ничего разобрать и в полусотне шагов. Наполеон был на ногах ещё затемно. С аванпостов стекались данные о том, что впереди, на позициях, не арьергард русских, а вся армия. Император Франции поспешил на командный пункт, местом которого избрал оконечность кладбища, располагавшегося на северо-восточной окраине Прейсишь-Эйлау.

Выслушав очередное донесение, он посмотрел туда, где на расстоянии около версты, изредка, в короткие моменты затишья, проступали сквозь рассеивавшуюся мглу, бивачные