Военные истории - Валентина Никитина

будет, а Таньку с кем оставить? Вот будет ей нянька, тебе в школу надо ходить, чтоб не ругались, что уроки пропускаешь, да и хозяйство на тебе, а тут помощница будет, а там посмотрим –

— Ее кормить надо, вона щеки, какие пухлые, жрать видно любит-

— Ничего, не объест, похлебки хватит, не стесняясь Лиды рассуждали мать с сыном.

Девочка от переживаний и такого поворота событий потеряла способность возражать и говорить. Они тихо сидела на соломе, не понимая, что с ней происходит и куда ее везет эта чужая тетка. От усталости и слез, она уснула, уткнувшись головой в солому. Ее разбудил толчок в спину и окрик:

— Вставай, урюпа, приехали, чего разоспалась? — Пашка, толкая Лиду, почти сбросил ее с телеги.

Ее взгляду предстала черная, старая изба, из которой раздавался громкий детский плач, прерывающийся удушливыми хриплыми всхлипами.

Они вошли в дом. Посреди избы стоял стол с лавками, а в углу около печки на крюке, ввернутом в потолок, висела люлька, в которой навзрыд плакала маленькая девочка. Около двери стоял сундук, накрытый старым половиком. Широкие половицы давно не мыли, а щели меду ними заполнись черной застаревшей грязью.

— Ну че разоралась, пришли мы, пить хочешь? — Серафима сунула девочке зеленую, пол-литровую бутылку с водой, на которую была надета непонятного цвета большая соска. Маленькая девочка с жадностью начала пить.

— А ты че стоишь? Вон, иди, качай девку — обратилась она к Лиде, а потом и к дочери:

— Танька! Это няня твоя! Теперь тебя будет следить за тобой, гулять, спать класть, вот принимай! Вишь, какая гладкая –

Потом она наложила в миску мятую картошку, налила туда козьего молока и дала Лиде:

— На, корми, сама не вздумай есть, мы позже сядем, когда с делами управлюсь! –

Лида взяла миску с холодным варевом, и стала кормить малышку, а в миску падали крупные соленые слезы.

Так началась ее новая жизнь. Ее рано будили, Серафима доила козу, кормила кур, потом уходила на работу в коровник, а Пашка пилил дрова, занимался хозяйством, варил картошку и похлебку. Лида кормила Таньку, потом водила ее по холодному грязному полу, кормила и укладывала в люльку спать. Когда малышка спала, ей тоже удавалось чуть-чуть поспать, пока никого не было в доме. Но если приходила Серафима, то работа для Лиды тоже находилась. Наступила осень, а так как у Лиды не было никакой одежды, то соседи по просьбе Серафимы приносили ей обноски, которые Лида одевала. Все они неприятно пахли и были штопаны — перештопаны.

Серафима говорила всем, что Лида ее племянница, которую она подобрала в поезде, где погибли ее родители. Несколько раз Председатель сельсовета напоминала Серафиме, чтобы та официально оформила на Лиду все документы, либо она сообщит о ней в милицию. Односельчане были удивлены появлением новых родственников у Серафимы, о которых она никогда не упоминала. Та лишь огрызалась:

— Я что должна про всех родных рассказывать. Я с ними давно не виделась, поругались мы давно — отвечала она на вопросы о Лиде.

Когда Лида просила ехать искать бабушку, Серафима говорила, что бабушка в больнице и когда поправится, они к ней обязательно поедут. Вечером, когда засыпала Таня, Лида тоже ложилась спать. Ей дали старое дырявое одеяло, под голову она клала свои вещи и ложилась спать на сундук. Укрывшись с головой, она молилась, как ее учила бабушка, читала «Отче наш» и просила у Бога:

— Боженька, сделай так, чтобы бабочка моя быстрее поправилась и забрала меня у этой злой тетки и вредного Пашки. Мы уедем к маме и папе, я их так люблю и скучаю —, а после она тихонечко плакала, чтобы никто не слышал. Однажды Серафима пришла с работы усталая и злая. Она долго за что-то ругала Пашку, тот ей грубил, после чего Серафима достала бутылку самогона и стала пить. Увидев, что Лида на нее удивленно смотрит, еще больше разозлилась:

— Ну что вылупилась? Че, не нравится? Завтра будешь воду таскать и Пашке помогать баню топить. –

— А как же Таня одна останется? –

— Ничего, не помрет, поорет и перестанет — зло отвечала Серафима

— А когда мы поедем к бабушке в больницу, я домой хочу, в Москву -

— Ха! Домой! в Москву! А хрена с редькой не хочешь? — рассмеялась Серафима.

Лида поняла, что никуда с ней не собираются ехать и сердито сказала:

— Все равно бабушка меня найдет и увезет отсюда! –

— Бабка твоя померла давно, сгорела она, сгорела, дура ты стоеросовая! –

— Неправда! Вы все врете, бабушка жива, я за нее молюсь, она не может умереть! — Лида заплакала.

Серафима поняла, что проговорилась. Эта чухонка кому-нибудь пожалуется и тогда придется отвечать, что присвоила чужого ребенка.

— Приедет твоя бабка, приедет, война закончится и приедет –

Потом допила самогон, и уронив голову на стол, заснула.

Наступила зима. В совхозе дел поубавилось, потому Серафима часто оставалась дома. Она пристрастилась к выпивке, и потому с утра начинала скандалить, особенно, если не удавалось достать самогон. Доставалось даже маленькой Тане, а Пашка старался быстрей убежать из дома и отсидеться где-нибудь. Похлебку в эти дни никто не готовил, довольствуясь лишь корками вчерашнего хлеба.

Как-то к ним нагрянули гости: Председатель совхоза и представитель опеки из района. Серафима была уже навеселе, и злорадным взглядом встретила женщин. Они присели на лавки и позвали Лиду к себе.

— Ты знаешь как тебя зовут, кто твои родители? –

Лидочка сразу вспомнила, что ей в поезде говорила бабушка, если вдруг она потеряется и четко ответила:

— Да я все знаю. Мо мама и папа- врачи, работают в госпитале в Москве. Я ехала к ним с бабушкой, но наш поезд разбомбили, а тетя Сима увезла меня к себе и не хочет искать бабушку-

— Врешь! Она все врет, придумала тоже, ее бабка с родителями сгорели в поезде, но перед смертью просили меня отвезти ее к родственникам в Москву. Но куда я сейчас поеду, война — перебила Лиду Серафима, даже не замечая, что совсем завралась. Хмель туманил голову, не давая ясности мысли.