Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

Выслушав спикера, я резко ответил.

– Вы сейчас хотя бы вдумались что сказали? Какие белые…, Какие красные? Вас просят назвать улицу именем Русского солдата…

….Время шло, мы получили весь личный состав, получили новую технику, постепенно начали втягиваться в боевую подготовку. Произошли перестановки и в командном составе. Пиратов стал командиром дивизиона, Язев начальником штаба у него. Справедливости надо сказать, что слово я своё сдержал по отношению к Пиратову, но как командир дивизиона он был слабоват и дивизион в основном держался на Язеве. Дзигунов стал командиром дивизиона в 324 полку и находился там до убытия в академию. В первом дивизионе начальником штаба стал Тругуб, а дивизионом продолжал командовать Семёнов. Чистяков, получив майора, после госпиталя, с марта месяца служил начальником штаба противотанкового дивизиона. Получили повышение и другие офицеры дивизионов, но вот с миномётчиками было гораздо хуже. Ни Кравченко, ни Беляева, ни Мустаева я протолкнуть куда-либо на повышение не смог – просто не было должностей. Если Кравченко и Мустаев это восприняли вполне спокойно, то Беляев очень обиделся на меня и не скрывал этого. Но я ведь тоже не бог. Мне тоже сделали предложение стать командиром арт. полка в Елани.

– Копытов, в отношение тебя у меня свои планы, – я сидел в кабинете у генерал-майора Шпанагеля в штабе округа, куда он меня выдернул для разговора, – я тебя хочу поставить начальником артиллерии твоей дивизии, но без должности командира полка это невозможно. Так что подумай три дня. Год послужишь в Елани командиром полка, а потом я тебя поставлю начальником артиллерии дивизии. Чтобы ты получил полковника.

Сначала с радостью воспринял предложение: как же – стать командиром полка, где начинал срочную службу в 1973 году, получить полковника…. Заманчиво.

Но на следующий день, при здравом размышлении, восторг поутих. На дворе был 2000 год и реалии военной жизни были таковы, что должность именно командира полка, не важно какого – пехотного, артиллерийского или танкового, предполагала тогда трамплинный вариант. (В принципе и сейчас тоже самое). Или ты прыгнул выше или «сильно» упал вниз. Кстати, второе чаще. Я не сомневался в своих силах и знал, что сумею прыгнуть выше. Убью часть своего здоровья, но полк у меня будет не хуже других – в этом не сомневался. Сомнение было в другом. Ходили упорные слухи, что у самого Шпанагеля в округе было шаткое положение и его могли в любой момент или сожрать, или снять, или перевести на нижележащую должность. А с его продвиженцами можно потом в спокойной обстановке разобраться. В лучшем случае на должности командира полка я пролежу в Елани долгие годы.

Через три дня Шпанагель вновь вызвал меня: – Ну, что надумал?

– Спасибо за доверие, товарищ генерал-майор, но – Нет.

– Что ж так? – Шпанагель даже не удивился моему отказу.

– Лучше уйти на пенсию хорошим начальником артиллерии, чем плохим командиром полка.

Генерал задумчиво посмотрел на меня: – Да, Копытов, в твоих словах есть здравый смысл. Иди служи.

Через неделю стало известно – генерал-майор Шпанагель переведён на должность начальника нашего артиллерийского училища. То есть его всё-таки «съели».

Шпанагель служил у нас в округе с 94 года. Ходили слухи, что он был очень дружен с тогдашним министром обороны Грачёвым и тот его, полковника, поставил на начальника ракетных войск и артиллерии округа, а затем дал генерала. Генерал был личностью противоречивой. Умный и грамотный артиллерист. Боевой офицер. Волевой. Громадный боевой опыт. Умел доходчиво, на высоком методическом уровне проводить интересные занятия по применению артиллерии. Это с одной стороны. С другой: тяжёлый характер, нетактичное поведение (это ещё мягко было сказано) в отношении к своим подчинённым, которое зачастую носило оскорбительный характер. Желание унизить и подмять под себя офицеров всех рангов ниже себя, отталкивало от него многих даже лояльных офицеров и вызывало общее недовольство против него. Многие терпеливо сносили его выходки, что было с их стороны ошибкой. Не давали ему отпор, чем всё более и более развязывая ему руки. Были и такие, но их было меньшинство в нём оказался и я, которые могли открыто дать ему отпор, не боясь последствий. С такими Шпанагель вёл себя уважительно. Когда он пришёл в округ, то был чуть ли не единственным боевым генералом и с пренебрежением относился к своим коллегам по штабу. Что тоже создавало вокруг него вакуум человеческих или приятельских отношений. И вскоре получилось так, что большинство офицеров штаба округа готовы были подставить ему подножку. Тем более что после первой Чечни в штабе округа появились офицеры, которые тоже «считали» себя боевыми офицерами.

Сложные отношения были у Шпанагеля и с командующим округа генерал-полковником Грековым. И эта неприязнь глубоко уходила в их совместное афганское прошлое, где Греков служил военным советником при министре обороны Афганистана.

Мне рассказали о случае, который стал отправной точкой неприязни командующего к Шпанагелю. Не знаю насколько это было правдой, но так мне рассказали.

Наша разведка доложила в штаб сороковой армии, что одно из вооружённых формирований, активно воевавших против властей и советских частей, численностью пять тысяч человек решило прорваться в Пакистан по определённому маршруту. С ними было небольшое количество и мирного населения. Штаб армии решил не дать им прорваться и разгромить противника. Отряд был крепкий, опытный и для его ликвидации привлекли несколько полков и придали солидное количество артиллерии. Понимали наши и то, что пуштуны будут драться отчаянно и нас ждали большие потери. На пути движения отряда была большая долина и по горам вокруг неё скрытно расположились мотострелковые подразделения, готовые к тяжёлому и кровопролитному бою.

Караван тем временем постепенно втянулся в долину и медленно продвигался к противоположному краю. На одной из гор располагался КНП наших войск, откуда за противником наблюдали подполковник Шпанагель и военный советник генерал Греков.

Оторвавшись от бинокля, Шпанагель предложил Грекову: – Товарищ генерал-майор, разрешите я одной артиллерией с бандюгами разберусь.

– Как это так? – Удивился Греков, – давай ты лучше нанеси удар артиллерией, а я потом пехотой их сам задавлю.

Шпанагель хмыкнул и открыл огонь, но открыл ни как планировали, а по другому. Открыл огонь залпами дивизионов, окаймляя караван с четырёх сторон и сдвигая постепенно залпы, начал отжимать и сдвигать весь караван в центр долины. А когда те сгрудились в одной куче, накрыл всё это залпами «Ураганов», «Смерчей» кассетными и специальными боеприпасами. В течение сорока минут всё было кончено. А через два часа разведка доложила –