Режим гроссадмирала Дёница. Капитуляция Германии, 1945 - Марлиз Штайнерт

Ознакомительный фрагментсистемы должен быть ликвидирован. На Нюрнбергском процессе Зельдте выдавал себя за давнишнего сторонника двухпалатной системы, и в том разговоре он явно настаивал на разделении законодательной и исполнительной властей, требуя отмены Народного трибунала[1] и проведения выборов для того, чтобы разрушить однопартийную систему и позволить создание других партий. Вечером накануне пятьдесят шестого дня рождения Гитлера Зельдте предложил Шелленбергу заставить Гитлера на следующий день заявить о передаче власти Гиммлеру и введении всех этих мер.

Зельдте был не единственным, кто обсуждал изменения во внутренней политике с высшими чинами СС. Для любого, кто замышлял устроить перемены на вершинах власти, не важно, были ли его мотивы моральными, патриотическими или эгоистическими, открывались только две возможности: он должен был заручиться поддержкой либо вермахта, либо СС. Однако после провала попытки переворота 20 июля 1944 г. на вермахт в этом отношении уже нельзя было опираться. Все последующие попытки покончить с Гитлером и его ближайшими советниками требовали содействия СС, а посему носили отпечаток оппозиции изнутри системы. Все они базировались на нерешительности Гиммлера, который, подобно всем другим заговорщикам, не мог заставить себя нарушить клятву верности Гитлеру. Эта верность, глухая к голосу разума, порождала много споров, но в германской шкале ценностей того времени это было главенствующим абсолютным фактором, который мог быть искоренен лишь тотальным поражением и долгим процессом переоценки ценностей. Это достаточно очевидно из замечания, сделанного генерал-полковником Йодлем, находившимся в тюрьме: «В эти дни неверность стала моральной доблестью — какая потрясающая смена ценностей!»

Таковы были усилия оказать влияние на исход войны и предотвратить угрожающий коллапс рейха посредством внутренних перемен. Теперь рассмотрим, какие инициативы в отношении внешнеполитического курса страны поступали в эти последние несколько месяцев.

Все планы и предложения исходили из запоздалого осознания того, что Германия проиграла войну в военном отношении и что ее будущее существование зависит от того, примкнет ли она к Западу или к Востоку. В их основе лежала надежда на крах вражеской коалиции, что приведет к полному пересмотру обязательств между союзниками. По многим причинам сторонники западной ориентации имели преобладающее большинство — сыграл свою роль широко распространявшийся столетиями страх перед Востоком, общность ценностей западной цивилизации, а также убеждение, возникшее в имперский период существования Германии, что смертельная борьба между немцем и славянином неизбежна. Гитлер использовал страх перед Востоком для своих целей и маскировал собственные экспансионистские планы теорией неизбежности германославянского конфликта.

Среди западников был и рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер. Еще в 1941 г. он прорабатывал возможности достижения договоренности с Англией. Он пытался воспользоваться не только своими собственными разведывательными каналами и услугами нейтральных посредников, но даже надеялся воспользоваться контактами германского движения Сопротивления. Его усилия натолкнулись на холодный прием со стороны британцев и так и не продвинулись дальше стадии изучения вопроса. Шелленберг, который быстро почувствовал реальный потенциал союзников, еще летом 1942 г. попробовал пойти другим путем. В своих попытках воодушевить рейхсфюрера на продолжение переговоров с Западом он нашел поддержку со стороны Феликса Керстена, финского массажиста Гиммлера. По инициативе Шелленберга и с использованием материала, собранного в его управлении, выпускались так называемые «доклады Эгмонт», в которых давалась яркая картина мощи союзников и ухудшающегося положения Германии; обергруппенфюрер (генерал-полковник) СС Карл Вольф послал Гиммлеру частное письмо. Но все это не подвигло колеблющегося Гиммлера на серьезные поиски путей к миру. Только услышав о срыве Гитлера 22 апреля 1945 г.[2]и также получив тревожные сообщения о его состоянии здоровья, в которых диктатору отводилось лишь два дня жизни, Гиммлер решил действовать. В ночь с 23 на 24 апреля он обсудил ситуацию со шведом графом Фольке Бернадотом, который приехал в Германию, чтобы организовать перемещение в Швецию норвежских и датских заключенных концентрационных лагерей, и разрешил тому передать западным державам предложение мира от его (Гиммлера) имени.

После долгого телефонного разговора между Трумэном и Черчиллем это предложение было отвергнуто с указанием на то, что британцы и американцы готовы вступить в переговоры только при условии, если параллельные предложения будут сделаны Советскому Союзу.

Де Голль даже не соблаговолил ответить на переданное ему мирное предложение. В нем Гиммлер описывал альянс с Германией как единственную возможность для Франции вернуть себе ее былое величие. Англосаксы, говорил он, будут продолжать рассматривать Францию как сателлита, а тем временем Советский Союз будет стараться ниспровергнуть и уничтожить ее.

Затем зондаж по поводу возможности переговоров с западными державами осуществил министр иностранных дел фон Риббентроп. В январе 1945 г. он вместе с Фрицем Гессе, советником (Legationsrat) в министерстве иностранных дел, составил памятную записку, разосланную во все германские дипломатические миссии для передачи западным державам через нейтральных посредников. Она оказалась абсолютно безуспешной, как и авансы, сделанные в Мадриде, и специальные миссии Гессе и фон Шмидена, еще одного высокопоставленного чиновника министерства иностранных дел.

В памятной записке Риббентроп делал акцент на планах Сталина по завоеванию мирового господства и подчеркивал, что политика в духе плана Моргентау[3] играет на руку Советам. Далее он утверждал, что «в день поражения Германии» Англия должна «в своих собственных коренных интересах начать противодействовать Советскому Союзу в Германии всеми своими наличными ресурсами», а любая мысль о том, что германский народ поддержит «неких иммигрантов или членов бывших буржуазных партий в коалиционном правительстве или нечто в этом роде», — всего лишь фантазия. Для Риббентропа национал-социализм все еще представлял единственную силу для поддержания закона и порядка в Германии; если он исчезнет, народ неизбежно окажется жертвой коммунистической пропаганды. А поэтому для Англии дальнейшее сокращение мощи Германии было бы безумием: «сегодня старая английская концепция баланса сил в Европе будет работать против Англии и в пользу Советского Союза». Отсюда следует, что необходимо искать новый баланс — Германия — Европа — Англия — против Советского Союза. Если, однако, Англия откажется осознать, что ее военная политика «оказывает поддержку величайшему врагу будущего Америки», тогда «события пойдут своим ходом… и победа в Европе достанется сильнейшему… и ни в коем случае им не станет Англия или Америка, а будет только Советский Союз».

Когда все эти попытки убедить западные державы в необходимости союза с Германией ни к чему не привели, Риббентроп, похоже, стал вынашивать планы сотрудничества с Россией против Англии, другими словами, нечто совершенно противоположное своей собственной памятной записке. Однако Гитлер, прочитав все это, запретил какие бы то ни было переговоры с зарубежными странами.

То, что просоветские тенденции существовали, доказывает план, датированный 5 апреля 1945 г., озаглавленный «Как избежать катастрофы», происхождение которого остается неясным. Развал фронта на Западе и временная стабилизация на Восточном