Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

Наше исследование находится на пересечении нескольких исследовательских традиций, но мы, признавая их бесспорное влияние, не отождествляем себя полностью с этими авторитетными и весьма востребованными ныне научными направлениями.

Нам представляется важным подход, предлагаемый К. Скиннером и некоторыми другими представителями Кембриджской школы истории идей, которые подчеркивают важность реконструкции контекста политического высказывания, особое внимание уделяя намерениям и целям его автора. Мы также считаем необходимым анализировать тексты, созданные «второстепенными» участниками политического процесса. Только так можно изучать политический дискурс эпохи, без понимания которого исследование борьбы за власть невозможно[27].

Вместе с тем наш подход весьма отличается от трудов Кембриджской школы, что обусловлено предметом настоящего исследования: нас интересует интерпретация текстов через контекст, но в большей степени для нас важно понимание контекста, прежде всего контекста политического, через историю употребления словосочетания гражданская война.

Наш подход отличается и от немецкой истории понятий (Begriffsgeschichte), изучающей важнейшие для немецкой культуры термины на основе текстов авторитетных авторов эпохи и подробных академических словарей[28]. Все же для нашего проекта представляет значительный интерес изучение понятий революция, бунт, смута, гражданская война и их истории, предпринятое Р. Козеллеком и его коллегами в рамках этого знаменитого научного проекта[29].

Особенно же важно для нас исследование развития в истории идеи гражданской войны, выполненное Д. Армитеджем, которого считают представителем второго поколения Кембриджской школы[30]. Эта работа привлекла большое внимание специалистов, представляющих различные научные дисциплины[31]. В книге исследуется история развития основных концепций гражданской войны в европейской интеллектуальной традиции: от их зарождения в Древнем Риме и до наших дней. Для этого Армитедж привлекает многочисленные и разнообразные источники на нескольких языках: труды философов, историков, юристов, сочинения политиков и государственных деятелей, произведения писателей и поэтов. Этот автор, однако, не уделил должного внимания влиянию марксизма на описания гражданских войн их современниками; между тем его воздействие на многие внутренние конфликты XX века было чрезвычайно большим. Язык российской Гражданской войны, испытывавший воздействие европейской интеллектуальной традиции и в то же время на нее влиявший, также не рассматривался Армитеджем.

Мы же, в отличие от всех перечисленных авторов, уделяем внимание не только «второстепенным», но и «третьестепенным» участникам политического процесса; некоторых из них никак нельзя отнести к числу важных политических акторов, а иногда для нас важны свидетельства и аполитичных современников. Прежде всего нас интересуют политические акторы разного уровня, соответственно, в центре нашего внимания — заявления органов государственной власти и общественно-политических организаций, высказывания и публикации их лидеров. Для исследователей политического языка важны резолюции митингов и собраний, агитационные и пропагандистские материалы, публицистика и аналитика разного рода. Многие подобные тексты публиковались в газетах и журналах, поэтому пресса является незаменимым источником, и в своей работе мы старались привлечь разные периодические издания, имеющие различную политическую направленность и ориентированные на разные группы читателей. Весьма важны для нас политические словари, рассчитанные на массового читателя и фиксирующие нормативные для разных политических сил расшифровки, интерпретации понятия гражданская война[32]. Наконец, интерес для нас представляют синхронные источники личного происхождения — дневники и письма, которые позволяют судить о восприятии и понимании, усвоении и отторжении политических посланий на индивидуальном уровне.

Наличие схожих мотивов и интерпретаций на разных «этажах» политических сообществ и в разных сегментах политического спектра позволяет делать некоторые выводы относительно общих тенденций. Асимметричность же описания и восприятия ситуации заставляет высказать предположения относительно политических условий бытования термина гражданская война. Мы полагаем, что изучение различных случаев использования этого понятия на разных уровнях позволит по-новому посмотреть на историю его употребления. Мы пытаемся реконструировать всевозможные описания и интерпретации этого важного политического конфликта, сопоставляя различные источники и помещая их в контекст события. Особое внимание мы уделяем использованию понятия гражданская война, его синонимам и иным словам, описывавшим этот конфликт, а также тем образам врага, которые возникли и активно использовались во время острого политического противостояния и после его завершения. Мы ставим перед собой и более сложные задачи, пытаясь рассмотреть и интерпретировать случаи неиспользования, табуирования понятия гражданская война, замены его иными словами.

Мы полагаем также, что для понимания языка революции и гражданской войны большое значение имеют подходы, разработанные историками эмоций, прежде всего теми учеными, кто изучал эпохи радикальных социально-политических переворотов. Термины, использовавшиеся участниками событий, не были бесстрастными абстрактными понятиями; они не только отражали эмоциональное состояние авторов, но и нередко употреблялись для того, чтобы управлять эмоциями адресатов политических посланий, намеренно пробуждая чувства энтузиазма, страха или ненависти. Особенно полезны для нас те работы, в которых изучаются эмоции, сопровождавшие ход революций, прежде всего труды по истории Французской революции XVIII века[33]. Авторы новейших работ о Российской революции также уделяют немалое внимание анализу эмоций: без этого трудно адекватно понять политические, социальные, экономические и культурные конфликты эпохи[34]. Изучение эмоционального фона подготовки Гражданской войны и эмоционального фона использования этого понятия — одна из задач книги.

Через историю использования понятия мы стараемся лучше понять борьбу за власть в эпоху революции, поэтому для нас важны, разумеется, труды историков, в особенности тех из них, кто изучал политический язык и политическое сознание. Уже довольно давно В. И. Миллер, например, отмечал, что исследование многозначности понятия гражданская война весьма важно для понимания массовой психологии революционной эпохи[35]. В нашем исследовании мы опирались в том числе и на отечественную традицию изучения политического сознания эпохи революции, прежде всего на работы представителей «Ленинградской школы». Для нас особенно важны тексты Ю. С. Токарева, исследовавшего «народное правотворчество», Г. Л. Соболева, изучавшего революционное сознание рабочих и солдат Петрограда, О. Н. Знаменского, анализировавшего общественную психологию (в том числе изменение эмоционального настроя) различных групп интеллигенции в 1917 году[36]. Эти работы продемонстрировали, что исследование политического языка и массовой культуры может существенно расширить наши представления о политической истории.

Пока существует сравнительно мало исследований, специально посвященных изучению понятия гражданская война в России начала XX века, но важное исключение представляют собой интересные статьи М. Е. Разинькова[37]. Этот историк рассматривает различные слова и словосочетания, которые использовались для описания вооруженного противостояния в 1917–1922 годах. В некотором отношении мы продолжаем исследования этого автора, но в чем-то корректируем его выводы, опираясь на гораздо более широкую источниковую базу. М. Е. Разиньков пытается дать чрезмерно обобщенную характеристику партийным интерпретациям явления гражданской войны (предлагаемых большевиками, меньшевиками, эсерами, конституционными демократами, лидерами Белого движения и др.), не уделяя должного внимания разногласиям внутри политических организаций, изменениям политических оценок, а главное — особенностям контекста политического высказывания и адресатам этого высказывания. О позициях партий и даже о взглядах какого-то партийного деятеля нельзя судить только на основании их текстов. Например, М. Е. Разиньков рассматривает концепцию гражданской войны, предлагаемую Лениным, как