Анархия – мать порядка! 1918-1919 годы - Владимир Виленович Шигин

Он – неизменный участник всех выступлений Кронштадта, всегда находился в первых рядах кронштадтский революционных борцов, он шел впереди кронштадтских матросов, солдат, рабочих и работниц, шедших в июльские дни по улицам Петрограда с требованием: «Вся власть Советам!». Во время корниловского мятежа он был комиссаром форта Ино, а с октябрьской революции он непрерывно сражался в разных местах за торжество социализма. Б. Донской жил и дышал революцией. Жил красиво и осмысленно и умер смертью, достойной революционера… И даже немецкие опричники дивились его геройской, смелой, красивой смерти… Спи же спокойно, дорогой товарищ, погибший за наше общее дело! Быть может, недалек уже тот день, когда на улицах Киева немецкие рабочие воздвигнут тебе памятник, как смелому и неутомимому борцу за всемирную социальную революцию. Ты умер, но память о тебе останется жива в сердцах угнетенных всего мира…» Самой И.К. Каховской объявили смертный приговор почти через месяц после казни Донского в середине сентября 1918 года, но пока послали бумагу на утверждение германскому кайзеру (казнь женщины, по германским законам, мог утвердить только он), в Германии началась революция, почти одновременно началось восстание и против гетмана Скоропадского. Всем стало уже не до эсерки Каховской. Вскоре она была освобождена.

В последующие годы И.К. Каховская активно участвовала в борьбе с большевиками, за что с 1921 года постоянно находилась в советских лагерях. Всего Каховская отсидела сорок пять лет. В 1956 году ее реабилитировали. Умерла И.К. Каховская в 1960 году.

Террористический акт матроса Б.М. Донского следует рассматривать исключительно во взаимосвязи с убийством 6 июля 1918 года в Москве германского посла В. Мирбаха, которое так же было напрямую связано с революционными матросами. И убийство фельдмаршала Г. Эйхгорна, и убийство В. Мирбаха, стали реализацией левоэсеровской идеи «интернационального террора».

* * *

Как это обычно бывает, мученичеством (даже чужим) всегда не прочь воспользоваться все, кто только может. Поэтому, едва большевики в начале февраля 1919 года захватили Киев, они объявили матроса Донского большевистским героем.

7 апреля в Киеве начался первый открытый революционный трибунал в советской Украине над убийцами матроса Б.М. Донского. Немцев, разумеется, к этому времени и след простыл. Поэтому судили своих, прежде всего, палача – уголовника Линника, а также ряд причастных к пыткам террористов служащих Лукьяновской тюрьмы. Смертные приговоры были вынесены Линнику и надзирателю тюрьмы Боровчуку, которые в тот же день были расстреляны. Тогда же Липский переулок в Киеве, возле которого Донской совершил теракт, был назван его именем (впрочем, ненадолго).

Однако перекрасить мертвого матроса из левых эсеров в большевики все же не удалось, слишком заметной фигурой он был среди матросской братвы. Тогда о Донском предпочли просто забыть. Это очень обидело левых эсеров, которые не без оснований, считали его одним из первых героев. Годы спустя уже в эмиграции эсеры А. Разгон и Л. Овруцкий писали: «Были бы Каховская или Донской (непосредственные исполнители теракта) большевиками, в Киеве их именами назвали бы и площадь, и улицу. А так ничего – даже мемориальной доски нет, будто бы Эйхгорн погиб сам по себе».

Увы, но на самом деле смерть фельдмаршала и принесенная за это на алтарь революции жизнь матроса Бориса Донского оказались совершенно напрасными. Дело в том, что семидесятилетний фельдмаршал являлся всего лишь «свадебным генералом», а всеми реальными вопросами ведал начальник штаба фельдмаршала генерал В. Гренер. Впрочем, матрос Донской, укоротив век германского фельдмаршала, избавил его от унижения увидеть капитуляцию Германии и последующую немецкую революционную смуту.

Увы, в реальности киевский теракт не имел никакого практического смысла. От Эйхгорна не зависела ни судьба с Украины, ни судьба России и, тем более, ни судьба мира. Большевики к этому времени разгромили левоэсеровский мятеж в Москве, вспыхнувший после убийства Мирбаха. И никаких надежд захватить власть в России у эсеров больше не оставалось.

В истории престарелый германский фельдмаршал остался благодаря своей победе в мазурских болотах, гибели от теракта и, не без иронии, сказанной фразе: «Россия – понимаю, Украина – не понимаю!» При этом теракт Донского явил, скатывающейся в хаос гражданской войны России, яркий пример матросской храбрости. Именно поэтому, особое впечатление подвиг Донского произвел именно на матросов. Впоследствии многие из них, попав в руки врага, будут вести себя в точности, как Донской, с открытым презрением к врагам и к собственной смерти. И здесь влияние подвига Донского, как образца поведения идейного матроса, исполнившего до конца свой революционной долг и, после этого, смело идущего на эшафот, был огромен. Вдохновленные примером Бориса Донского, матросы революции и перед лицом неминуемой смерти вели себя отчаянно и дерзко. Вот лишь один пример. Газета «Бурят-монгольская правда» за 1927 год приводит откровения одного из белогвардейских офицеров: «Матросы, те как дьяволы. Повели мы троих вешать. Один как папиросу курил, так и в петлю с папироской полез. Другого подняли, он висит и ногами, представляете, дрыгает. А третий стоит и на второго смеется: «Видно, – говорит, – не нравится ему ваша кадетская качеля». И это признание самых отъявленных врагов! Что же тогда говорить обо всех остальных! Именно в примере самопожертвования и состоял главный подвиг левого эсера Донского. Даже сегодня, по прошествии ста лет, в нашем сознании не укладывается, чтобы, попавший в руки врага матрос, просил пощады и валялся в ногах.

Советские газеты взахлеб писали о подвиге самопожертвования героя- матроса. В Кронштадте в течение нескольких дней бывшие сослуживцы Донского митинговали в его честь, даже приняли решение о переименовании одной из улиц города в честь геройски погибшего собрата, но потом, как-то о своем решении позабыли. Больше всего матросов потрясло бесстрашие товарища – по заветам «старого» террора, Донской не стал скрываться с места теракта. Он заранее осознанно взял на себя ответственность за чужую смерть, и расплатиться своей жизнью. Годы спустя И.К. Каховская вспоминала, что своим идеалом Донской почитал эсера И.П. Каляева, убившего в 1905 году Великого Князя Сергея Александровича. В 1918 году уже никто и не думал о старой этике эсеровского террора, и вдруг матрос Донской неожиданно возродил ее.

Посмертная популярность Б.М. Донского среди матросов, левых эсеров и даже среди наиболее радикальной части партии большевиков в 1918 году была огромна. В Киеве, Полтаве, Одессе и других городах левыми эсерами были открыты клубы, носившие его имя. Позднее имя Бориса Донского было присвоено одному из красноармейских батальонов, а в Одессе его именем был даже назван… кинематографический театр.

Художник И.М. Левин (брат члена ЦК левых эсеров, друга Сергея Есенина и тоже поэта В.М. Вениамина Левина) увековечил память о Б.М.