Донбасский меридиан - Владимир Георгиевич Нестеренко

– Где-то ночью шёл бой, – уверенно предположил Костя. – Раненых, что сидели, пятеро. Наверное, в кузове есть лежачие. Это им не безоружного терзать. Получили по мордам!

– Показали наши хлопцы, где рукав к рубахе пришивается, – удовлетворенная прокатившимся зрелищем перед глазами, молвила Тамара Ивановна. – Только куда нам-то идти, как бы на бой не напороться?

– Бой, баба, далеко шёл. Без гранат, пушек и минометов не обошлось, а мы канонаду не слышали.

– Спали без задних ног, вот и не слышали, – не согласилась Таня.

– Не потому. Я точно знаю, выстрел пушки среднего калибра слышен в степи на пять километров. Это на ровной местности. Между нами и боем лежит село. Дома и деревья очень глушат звуки.

– Куда ж нам бежать?

– Пройдём это село, наберём воды и прежним курсом: в обход по бездорожью, баба.

– Согласна, давайте-ка швыдче!

Костя оказался прав. После того как путники наполнили емкости водой из колонки, прошли по центральной длинной, как кишка, улице и покрыли по бездорожью километра два, Костя, а за ним и Таня уловили невнятный гул, то возникающий, то затухающий. Оба насторожились: на небе ни тучки, ни облачка, а густые травы стояли не шелохнувшись, штиль. Откуда неизвестные звуки, загадка. В стороне, насколько хватал глаз, лежали лобастые рулоны сена из люцерны. Здесь, где они шли, люцерны с желтым бисером соцветий тоже хватало, красными каплями красовался клевер, кустисто стоял донник с золотистыми шпагами цветов, аромат которого приятен, но продираться через это густое разнотравье тяжело. Костя брёл впереди, за ним Таня, протаптывая стежку, приотстав, тянулась Тамара Ивановна, схватив обеими руками лямки рюкзака, отяжелевшего, словно набитого песком. Она второй раз отвергла предложение внука выйти на дорогу, раз и навсегда отрубая соблазн легкого пути.

Костя остановился, прислушиваясь, повел головой и сквозь треск кузнечиков вновь уловил далекий гул. Взрывы!

– Я тоже слышу стрельбу, – сказала возбужденно Таня.

Подошла бабушка. Увидела сосредоточенные лица ребят, спросила:

– Что слухаете?

– Баба, до Марьинки осталось пять километров, а то и меньше. Оттуда доносятся взрывы снарядов и мин.

– Я ничего не слышу. Ошибся, небось?

– Нет, баба, Таня тоже слышит удары.

– Да, тётя Тома, там идёт бой! – показала она в сторону востока, в недалекий степной горизонт.

– Куда ж нам теперь податься? – взволнованно спросила баба, вытирая пот со лба платком. – Присядем да подумаем, как нам быть?

Она сняла с плеч рюкзак, тяжело уселась на подставленную внуком сумку, глубоко вздохнула.

– Будем и дальше зоркими и осторожными, чтобы не нарваться на бандеру проклятущую. Чтоб они в ад попали, да в смоле кипели за взорванный мир наш православный. Трудно бежать по такой травище, хоть бы к обеду к Марьинке выйти.

– Впереди скошенный луг, баба, он тянется полосой далеко. По нему легче топать.

– Легче, да и мы виднее.

– Никому мы сейчас, баба, не нужны. Там сено в рулонах лежит густо. Если что, спрячемся. Мне ясно одно: Марьинку обходить придётся стороной. Крюк давать.

– Нам деваться некуда, два крюка обогнём, коли так безопасней окажется. Ну, пошли, мои хорошие, Бог нам в помощь!

Чем ближе подходили к городу беглецы по длинному километровому, а то и более лугу с рулонами сена, тем явственнее слышалась канонада боя. Особенно взрывы.

– Вот и я, глухая тетеря, слышу бомбежку. Знать бы, сколько осталось да Марьинки, да обогнуть бой. Не дай Бог угодить под снаряды.

– Под снаряды не угодим, кто будет по лугам стрелять, а вот с украми можем столкнуться, – сказал Костя, – взрывы четко слышны. Километра три осталось. Мы акустику и баллистику в школе проходили. Разреши на разведку сходить?

– Не смей об этом даже думать. Заворачивай так, чтобы держаться, как ты говоришь, в трёх километрах от взрывов, коли у тебя глаз алмаз, а ухо золотое.

– Я согласна с Костей, – поддержала Таня друга. – Разведки, тётя Тома, не надо бояться. Разведка на войне стоит дорого, спасает многие жизни солдат. Мы даже толком не знаем, где проходит автострада на Марьинку. Может быть, нам её пересекать придётся.

– Резон в ваших словах есть. Надо пошукать ту дорогу, где она? Посмотреть издали, кто по ней катается?

– Тогда мы на разведку? – Костя остановился, поставил сумки на жнивье возле рулона сена, приятно пахнущего, и такого сытного, что хоть сам жуй, снял рюкзак, помог освободиться от груза Тане и бабушке. – Отдыхай тут, ба, и не переживай за нас. Нам полчаса вполне хватит, чтобы осмотреться.

– Смотри, Костя, осторожно, не высовывайтесь, полчаса даю, не больше.

Ребята бегом пересекли скошенный участок луга, окунулись в разнотравье по пояс, сбавили темп хода и вскоре увидели густую лесополосу вдоль предполагаемой автотрассы Запорожье – Донецк. Канонада временами стихала, что настораживало, и вновь не густо, но отчетливо лопались взрывы.

Тамара Ивановна откинулась на рулон и ощутила многочисленные слабые, а от того приятные уколы спрессованного сена. Сидела некоторое время, не шелохнувшись, как разведчик, прислушиваясь к далеким, глухим ударам, близко не схожих с громом, достала из карманчика рюкзака бутылку с водой, отпила несколько глотков, из соседнего кармана вынула пакет с огурцами, снятыми со своей грядки третьего дня назад. Огурчик был ядрёный, не успел одрябнуть, и захрустела им без соли. Она любила огуречный запах, частенько делала со свежих плодов примочки на щеки, на лоб, под глазами. Вспомнила о туеске с клубникой, также собранной со своей грядки, обильно присыпанной сахаром, извлекла несколько крупных и спелых, с наслаждением разжевала, подумала, что надо ягоду съесть, как вернутся дети. Где теперь она отведает такой прелести? Увидела через расстояние, как перерастают и желтеют огурцы, как с каждым днём охватывает оранжевый огонь крупные и мясистые плоды помидоров, багровеет сладкий болгарский перец, синеют баклажаны. В саду наливаются яблоки и груши, а сливы через недельку можно брать на стол. И всё это богатство теперь брошено, Валя возьмёт себе сколько-то, своё всё есть на даче. Даже больше, чем у неё на двух сотках. Торговать излишками она не наладится, так и пропадут на корню, как та несжатая полоса в каком-то стихе, уйдёт под снег. Невольные слёзы выступили на глазах, она закачала маятником головой, прося у Господа прощения за брошенное хозяйство. И тут услышала гул тракторов. Поворотилась на звуки и увидела с края покоса трактор с двумя тележками в сцепке, а сзади них сине-лобастый трактор-погрузчик. Он поднимал ухватистыми рогами тюки и аккуратно складывал на телеги.

«Хозяин, – подумала, – прибирает свой труд до