Топливо Победы. Азербайджан в годы Великой Отечественной войны (1941–1945) - Михаил Юрьевич Мухин

в этом же регионе был проложен нефтепровод Астрахань – Саратов, для сооружения которого было использовано оборудование, демонтированное с нефтепровода Баку – Батуми,[382] однако и этот нефтепровод не решал проблему кардинально и уж тем более не мог облегчить ситуацию с логистикой нефтегрузов в 1942 г. Поэтому некоторое время транспортировать нефть приходилось, прибегая к различным, порой откровенно авантюрным, решениям. Скажем, бывало, что цистерны с нефтью буксировались через всё Каспийское море из Баку в Красноводск, а уж там – перегружались на железную дорогу[383]. Всего, используя всяческие ухищрения, в 1942 г. из Баку удалось вывезти 1,6 млн т нефти и нефтепродуктов против запланированных 6 миллионов. В результате добытую нефть приходилось закачивать в специальные «складские» скважины, хранить в открытых земляных амбарах, а то и попросту сливать в горные лощины, надеясь что впоследствии эту нефть удастся собрать заново. Мало-помалу тресты Азнефтекомбината начали вообще сворачивать нефтедобычу, ввиду её очевидной бессмысленности в отсутствие логистических возможностей. Осенью 1942 г. добычу продолжал единственный трест – «Нефтечала»[384]. Лишь в первой половине 1943 г. ситуацию с транспортом удалось до некоторой степени разрешить.

Помимо вышеописанных особенностей динамики проходки и нефтедобычи в Азербайджане, для завершающего этапа войны характерны две, на первый взгляд, взаимоисключающие, но в действительности – взаимодополняющие тенденции. С одной стороны, на Апшеронский полуостров наконец пришла новая передовая технология – турбобурение.

Внедрение передовой техники в 1944 г. Проходка турбинным способом[385].

Как видим, пока азербайджанское турбобурение играло в общесоюзном не слишком значимую роль, но – лиха беда начало…

С другой стороны, в 1945 г. особое внимание руководства азербайджанской нефтепромышленности было сосредоточено на кустарной нефтедобыче. Так, в марте 1945 г. Совнарком Азербайджанской ССР писал в Госплан СССР: «В довоенный период кустарная добыча нефти силами Потребкооперации достигала до 100 тыс. т и являлась дополнительным источником полноценной сырой нефти. В годы войны в связи с сокращением рабочей силы и прекращением работ по восстановлению нефтяных колодцев кустарная добыча совершенно пришла в упадок и составила в 1944 г. лишь 7,2 тыс. т Между тем, в 1913 г. из нефтяных колодцев кустарными методами было извлечено 300 тыс. т Для скорейшего восстановления кустарной добычи нефти требуется перераспределить неиспользуемые нефтепромысловые участки между другими организациями республики, которые, мобилизуя свои возможности по рабсиле и материалам, возродят заброшенные кустарные промыслы.»[386] Судя по всему, соответствующие меры действительно были приняты. В результате за 10 месяцев 1945 г. было добыто 46,5 тыс. т нефти (91 % от запланированного), что даёт прирост нефти за весь 1945 г. на 41,5 %. Однако этот прирост приходился в основном на ловушечную нефть (31 тыс. т), так как материальных ресурсов и техники для восстановления заброшенных колодцев не хватало[387]. Следует оговориться, что использование в том числе и тартания в советской нефтедобыче в годы войны было характерно отнюдь не только для Азербайджана. Скажем, в 1945 г. на тартание приходилось около 38 % нефти, добытой в Башкирии, и около 20 % советской нефтедобычи всего[388].

Подводя итоги, следует признать, что в сложившейся ситуации сотрудникам Азнефтекомбината удалось минимизировать потери нефтедобычи настолько, насколько это вообще было возможно. В чудовищных условиях недопоставок практически всего, периодически передавая сотрудников в новые нефтяные регионы, используя все возможные способы интенсификации нефтедобычи – вплоть до реанимации кустарных способов нефтесбора ловушками и нефтяными колодцами – нефтяники Апшерона внесли свою лепту в победу СССР в Великой Отечественной войне. На протяжении всей Великой Отечественной войны Азербайджан оставался основным источником нефти для Советского Союза. В 1944 г. И. В. Сталин в беседе с Н. К. Байбаковым сказал: «мы создали и танки, и самолёты, и машины. Много у нас захваченной техники. Но они же останутся без движения, если не будет нефти, бензина, дизельного топлива. Нефть – это душа военной техники, а я бы добавил, и всей экономики»[389]. По-разному можно относиться к личности и деятельности Сталина, но с вышеприведённым мнением трудно спорить. Нефть действительно была душой техники и экономики, и тяжелейшим трудом, на грани (а иногда и за гранью) возможного, бакинские нефтяники воистину одушевляли технику воюющей армии.

Глава VI. Не только нефть…

Что ж, в прошлых главах мы рассмотрели основные тенденции и процессы, характерные для нефтяной промышленности Азербайджана в годы войны. Казалось бы, поставленная перед нами задача выполнена. Однако, пожалуй, точку ставить ещё рано. Финальную главу нам хотелось бы посвятить вопросам, на первый взгляд, напрямую с проблематикой нефтепромышленности не связанным. В данном случае, пожалуй, ключевым является именно оговорка «на первый взгляд». Надо понимать, что нефтяники Апшерона не существовали в некоем условно абстрактном мире. Они являлись неотъемлемой частью всего азербайджанского, а в расширительном смысле – всего советского социума. На них влияли те же факторы, что и на прочих граждан СССР; они переживали те же тяготы и лишения, что и прочие жители Советского Азербайджана; их родные и близкие, как и прочие граждане Советского Союза, сражались на фронте. И, разумеется, всё это не могло, пусть и опосредованно, не накладывать определённый отпечаток на функционирование нефтяной индустрии Азербайджана в годы Великой Отечественной войны. Именно этим сюжетам – как жили азербайджанцы в годы войны, как они защищали свою советскую родину и как они трудились ради победы (пусть и не на нефтепромыслах), и будет посвящена эта глава.

Советские историки отмечали, что уже с первых дней войны Азербайджан оказался охвачен патриотическим подъёмом. В течение первых недель после 22 июня 1941 г. в военные комиссариаты Азербайджанской ССР было подано более 40 тыс. заявлений с просьбой отправить на фронт добровольцами, причём заявления поступали в том числе и от девушек[390]. Так, например, только за 22 июня–2 июля в одном лишь Дзержинском районе Баку заявления с просьбой отправить на фронт в составе санитарных дружин подали 1200 женщин[391]. В дальнейшем поток добровольцев, вступавших в народное ополчение, только возрастал. К 4 июля 1941 г. в Баку в ополчение вступило 75 тыс. чел., в Кировобаде – 10 тыс., в Нахичеванской АССР – 7 тыс. человек. Всего за 1941 г. в Азербайджане в народное ополчение вступило 186,7 тыс. добровольцев[392]. В армию ушло 23745 азербайджанских коммунистов, что составляло приблизительно половину всей численности компартии Азербайджана.[393] Даже если сделать скидку на гипотетическое приукрашивание действительности, характерное для советского официоза, становится очевидным, что в целом народ Азербайджана воспринял начало Великой Отечественной войны как свою войну, как нападение на свою родину, как угрозу каждому живущему в Азербайджане. Воспринял – и продемонстрировал готовность отстоять свою отчизну от агрессора. Думается, в данном случае мы можем говорить о том, что свою роль сыграли те самые паттерны межэтнического взаимодействия, которые закладывались ещё