Россия и локальные войны. 1991–2023 - Димитрий Олегович Чураков

стало ясно, что большинство этноса не поддерживает стремления лидеров чеченских радикальных движений к выходу из состава федерации. На основании полученных результатов в июне 1992 года и принимается решение об образовании Ингушской Республики в составе Российской Федерации. И вот 9 января 1993 года заработал закон о разделении Чечено-Ингушетии на два новых политических образования: Ингушскую и Чеченскую республики[3].

В то время между двумя вайнахскими республиками не было конфликтных ситуаций. Однако такая ситуация не была характерна для республик Северного Кавказа. Так, вскоре после своего возникновения Ингушетия была втянута в острый территориальный конфликт с другой республикой в составе Российской Федерации – Северной Осетией (подробнее об этом будет рассказано ниже). Сложность ситуации на Северном Кавказе обусловлена прежде всего межполосным расселением народов и существованием множества территорий, на владение которыми претендовали сразу две или более соседние этнические группы. Поэтому процессы суверенизации и отделения, которые угрожали начаться на Северном Кавказе после отделения Чечни в независимую республику, были чреваты серьезными потрясениями.

Но конфликтный потенциал на рубеже 1980‑х и 1990‑х годов был очевиден и в других регионах РСФСР. Таким образом, в ранее относительно спокойном Волго-Уральском регионе возникли растущие очаги противостояния. Этот район еще до революции обладал не только сельскохозяйственным, но и высоким промышленным потенциалом. Рабочий класс здесь имел относительно высокий вес в социальной структуре. Поэтому, с точки зрения официальной идеологии, национальные автономии, расположенные в регионе, не могли прерываться в зонах локальных конфликтов. Но, как мы уже видели на примере ТАССР, эти расчеты оказались ошибочными. В то время в Калмыкии также усилился конфронтационный характер. Однако даже в более стабильных республиках, таких как Удмуртия и Башкирия, возникновение националистических настроений и организаций не обошлось без последствий.

На востоке Бурятия и Тува на некоторое время становятся очагами возможных конфликтов. Особенно взрывоопасной была ситуация в Якутии, где национализм титульной нации и законодательное закрепление ее преимуществ вызвали серьезное сопротивление со стороны народов, считающихся в республике национальными меньшинствами. Среди них зрели не только протестные настроения, но и желание отделиться и создать свои национально-государственные образования. Забайкалье и Дальний Восток становятся зоной риска из-за наплыва сюда граждан КНР и отчасти корейцев, что уже тогда порождало беспокойство у коренных жителей региона[4].

Нестабильность и периодически обостряющиеся противоречия в этнополитической сфере налагали на руководителей Российской Федерации большую ответственность, с которой они в то время не всегда справлялись. В результате в условиях тех переломных месяцев угрозой целостности Российской Федерации стали не только вышеупомянутые центробежные настроения на местах, но и непродуманная, непоследовательная, а зачастую просто авантюрная национально-государственная политика российского руководства. Например, известное обращение президента Бориса Ельцина, впервые сделанное 6 августа 1990 года в Казани: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить», подстегнуло рост сепаратизма не только в Советском Союзе в целом, но и, прежде всего, в самой Российской Федерации. Такая позиция демократических российских властей в то время не была случайной. Напротив, это заявление Ельцина не было дезавуировано, а легло в основу практической политики российского лидера, что четко подчеркивает его примирительное отношение к сепаратистским тенденциям рубежа 1980‑х и 1990‑х годов, где бы они ни развивались.

В то же время, и на это следует обратить особое внимание, в большинстве регионов Российской Федерации противоречия разрешались мирным путем. Например, на рубеже 1980–1990 годов в той же Казани местные политики уверенно привели республику к провозглашению независимости и реальному выходу из состава федерации. Дело дошло даже до чеканки собственных суррогатных банкнот – важный признак суверенитета, особенно в условиях безденежного периода в самой Российской Федерации[5]. Но конфликт с Татарстаном в конечном итоге был преодолен заключением договора о разграничении полномочий центра и республики (15 февраля 1994 года), который если не де-юре, то де-факто в некоторых своих положениях все еще действует. Кроме того, казанские власти с самого начала проводили мягкую политику и старались не выходить из юридического поля.

Здесь следует отметить, что процессы «перестройки» форм национально-государственного единства в Российской Федерации на республиканском уровне в целом протекали менее болезненно и более конструктивно по сравнению с тем, что происходило на национальном уровне. Почему появилась эта тенденция – в историографии этот вопрос не получил исчерпывающего ответа, а сама тенденция по неизвестным причинам никем не отражена. Таким образом, проблема относительно более цивилизованной трансформации форм национально-государственного единства в Российской Федерации по сравнению с СССР в целом требует самостоятельного всестороннего исследования, но в качестве рабочей гипотезы отметим, что одним из сдерживающих факторов на пути к распаду Российского республиканского государства, безусловно, была более адекватная правовая база, регулирующая национальные и территориально-национальные отношения в Российской Федерации по сравнению с тем, что имелось в союзном законодательстве.

В частности, российское конституционное право четко решило вопрос о возможных формах самоопределения народов, входящих в состав Российской Федерации: право на отделение (право на выход из состава государства) не было предусмотрено российским республиканским законодательством, что автоматически делало любые сепаратистские движения, направленные на полный разрыв с Российской Федерацией, неконституционными и выводило их за пределы правового поля. Это обстоятельство в условиях острых этнополитических кризисов государственных институтов сделало Российскую Федерацию более стабильным и жизнеспособным организмом, чем союзное государство позднего горбачевского периода.

2. Кольца огненной анаконды

Несмотря на то, что в условиях ликвидации единого союзного государства в РСФСР удалось избежать наиболее опасного сценария, чреватого полным развалом государства уже на республиканском уровне, а в рамках новых российских границ, в условиях общего кризиса прежних форм территориального и национального единства, отдельные регионы не могли тогда мешать Кремлю действовать уже по закону силы. А республиканский центр на рубеже 1980‑х и 1990‑х годов имел еще меньше сил, чем союзный центр. Более того, время от времени применение российской властью вооруженного давления на верхушку протестных регионов встречало вооруженное сопротивление, что приводило к образованию не просто зон локального противостояния, а к началу внутренних локальных войн различной интенсивности, масштаба и продолжительности.

В самой Российской Федерации и на постсоветском пространстве можно говорить о нескольких десятках таких этнополитических конфликтов на рубеже 1980‑х и 1990‑х годов, некоторые из которых переросли в масштаб полномасштабных войн: гражданских или даже межгосударственных (межреспубликанских). Добавив к ним конфликты в дружественных России странах, в которые Кремлю пришлось активно вмешиваться, мы поймем, в каких сложных условиях началось формирование новой российской государственности.

Изучение гибридных военно-политических конфликтов, имевших место в 1990‑е годы (и в последующие годы), методологически обосновано разделением их на периметры конфронтации или напряженности. Эти периметры охватывают горячие точки, связанные с геостратегическим