Сеанс в Преисподней - Глеб Лютаев

Каскада он сразу вызвал тревогу. Было в этом человеке, точнее в том, что от него осталось, что-то жуткое. Не мерзкое, не отвратительное, а именно жуткое. В утренних сумерках старлей хорошо разглядел останки. Время позволяло. Слот ушёл к своим, оставив Каскада наедине с собой.

И с «Трупом».

Берцы несчастного отсутствовали, из-под штанин торчали костяшки пальцев ног, покрытые истлевшей кожей. Даже навскидку Каскад не смог определить возраст мумии. Старлей видел смерть на этой войне, много смертей, но так близко – только сейчас. Видел товарищей, разрываемых танковым снарядом, видел части тел, отлетающих от солдат при миномётном обстреле, видел смерть гражданских у себя на руках от потери крови. Но с «Трупом», покинувшим этот мир месяцы, а то и год назад, Каскад встретился впервые.

Рассвело, а старлей по-прежнему не мог отвести взгляда от находки.

Кем был этот человек? Почему его не забрали товарищи, независимо от того, нашим войскам он принадлежал или подразделению противника? Каскаду становилось не по себе от мысли, что вот так здесь, в одиночестве, на безвестном клочке фронта, может погибнуть и он сам. Его тело бросят, опасаясь быть взятыми в плен или спасаясь от артиллерийского уничтожения. Потом сюда не смогут прорваться те, кто его знал. А если когда и смогут, уже не опознают, и он станет для других таким же «Трупом»: человеком без фамилии и имени, без прошлого и будущего, да даже без позывного, в конце концов.

Собравшись с духом, Каскад взглянул на череп, обтянутый обрывками пергаментной кожи, и ужаснулся.

Мертвец смотрел на него.

Ноги, слегка согнутые в коленях, были вывернуты в одну сторону, а голова, плотно прижатая к земле, повёрнута в другую, к Каскаду. Удивительно, но за такой срок на «Трупе» ни листвы, ни веток, падавших с деревьев. Он будто ограждён от воздействия природы невидимым куполом.

Каскад вытер вспотевшие ладони о штаны.

«Труп» словно улыбался. Каскаду мерещилось, что мертвец читал его мысли. Кусками слезшая кожа лица обнажала челюсть, а стиснутые плотно зубы превращали рот в подобие дерзкой ухмылки. Наблюдая через пустые чёрные глазницы, казавшиеся бездонными, валяющийся «Труп» будто шептал Каскаду: «Смотри, во что я превратился, и знай: такая же участь ждёт и тебя. Места тут много, старлей, и ты послужишь таким же удобрением, что и я, для холодной земли в этой лесопосадке».

Словно подтверждая мысль, Каскад ощутил внезапный порыв ледяного ветра. Не холодного, именно ледяного. И тут же в нос ударил гадкий запах гниющих человеческих останков.

Ветер потревожил листья деревьев, и теперь они загадочно шуршали, бесчисленным множеством мрачных голосов нашёптывая Каскаду о его неминуемой гибели, предупреждая о неизбежном, неподвластном его воле. Желудок мужчины скрутило, по коже прошёлся озноб. Было нечто ненормальное, сверхъестественное в этом покойнике, в его лице, в ветре и в шорохе листьев. Казалось, что «Труп» использовал их как средство передачи своих мыслей человеку.

– Ну что, познакомился?

Каскад дёрнулся, и от страха чуть было не упал, но успел облокотиться на ближайшее дерево. Рядом возник Слот.

Каскад попытался не подавать виду, что ещё мгновение назад испытал неописуемый ужас, близкий к безумию. Он кашлянул, посмотрел на останки: покойник как покойник – не смотрит, не разговаривает, не подаёт никаких признаков жизни. А ледяной ветер и шелест листвы, которые только что нашёптывали неприятные слова, просто игра воображения.

Вокруг – умиротворённое утро, что и прежде.

– Выглядит не очень, – выдавил из себя Каскад, отвечая на вопрос Слота.

– Согласен. Поэтому мои и ночевали чуть дальше. Там кроны не такие плотные, но зато без дохляка по соседству. Но если хочешь мой совет, скажу честно, на постоянной основе я бы тут расположился. Здесь вы будете практически невидимы. А на опушке выставишь НП.

– А что делать с… этим?

– Да что хочешь. Можете перенести, можете закопать. Но он тут давно, даже не воняет. Я бы просто оставил. Лежит, никого не трогает.

Слот хмыкнул, довольный своей шуткой.

– Да уж. Ладно, пойдём покажешь, как там и что.

– Пойдём. Кстати, знаешь, как мои парни назвали этого молодчика? – Слот указал на мертвеца.

– Как?

– Грязный Гарри, – разведчик рассмеялся, стараясь не хохотать громко. – Скажи, умора?

Ага, умора. Вот только Каскаду так совсем не казалось. Ничего смешного он не видел, а учитывая недавние размышления о судьбе несчастного и смерти в одиночестве, испытывал только щемящую тоску.

– Да уж, обхохочешься, – выдавил он из себя.

2

Собираясь к Алисе, Рома без конца прокручивал в голове план действий. За последние сутки, после встречи с Никой, он много думал. И сегодня, ближе к вечеру, когда до очередного и, как надеялся Рома, последнего сеанса оставались считанные часы, он сумел всё-таки выстроить годную схему действий.

Первое.

Помимо чёрной «счастливой ленты» Рома прихватил ещё одну, более прочную: не шёлковую, как первая, а изготовленную из плотной хлопчатобумажной ткани, которую если и захочешь, не развяжешь.

Второе.

Сегодня он взял снотворное. За всё время, пока он выполнял сеансы, таблетки ещё никак не дискредитировали себя, и единственной уважительной причиной ими не злоупотреблять оставалась возможная зависимость от медикаментов. Однако сегодня Рома хотел довести начатое дело до конца, и ему не хотелось проснуться от сильных брыканий Алисы во сне.

Ну и третье.

Битва должна состояться не на жизнь, а на смерть. Роме ничего не остаётся, как воплотить в реальность максимум фантазии и жёсткости. Он предположил, что типичных замен элементов окружающего мира во снах Алисы недостаточно. Не только потому, что существо из снов тоже может видоизменять всё вокруг, но ещё и потому, что локации всегда разные. Когда он работал с другими клиентами, даже с капитаном из госпиталя, все они утверждали, что сон примерно один и тот же. Чуть менялись детали, но не сон целиком.

У Алисы же получалось так, что, засыпая, она каждый раз погружалась в новый мир. Общим оставалось только то, что в каждом сне присутствовал один и тот же омерзительный персонаж.

Роме предстояло задействовать весь свой арсенал и умение менять более значимые детали сна.

Дойдя до дома Алисы, Рома чётко решил для себя, что хочет помочь девушке не ради денег. Думая о ней, набрал уже знакомые цифры на домофоне и, когда раздался вопрос из динамика, ответил:

– Это я.

3

Алиса встала как вкопанная перед высокой пирамидой. Громоздкое сооружение было выложено из вылизанного солнцем и временем белого камня и тянулось к небу, утопая в вышине. Алиса никогда не бывала в Египте, но неоднократно видела подобные