Рогачевский узел. От обороны к наступлению - Василий Карасев

По немецким данным, наши войска продолжали получать подкрепления с северного направления, и атакованный в Подвязново батальон уже не верил, что сможет удержать позицию. Поэтому в 11.10 54-й мотоциклетный батальон противника, располагавшийся в Синькове, получил приказ: «Батальон должен атаковать через Микляево на север и отбросить противника. Ему подчиняются 2 мортиры, которые стоят при Садниково»[251]. Нам ничего не известно об этих орудиях и их калибре. Вполне возможно, что это часть артиллерии корпусного подчинения.

Выдвижение резервов противника было отмечено в донесении штаба дивизии генерала Иванова: «Из Синькова в направлении Бунятино выдвигается до роты пехоты с обозами»[252]. Но помешать этому маневру противника не удалось.

Боевое распоряжение командира 18-й кд и левофланговой группы 30-й А генерал-майора П. С. Иванова от 6.12.41 г.

Контратака 54-го мотоциклетного батальона принесла облегчение защитникам деревни. Со стороны немцев в ней участвовали две роты. «С 6.12.1941 русские начали наносить удары кавалерией и тяжелым оружием северо-западнее Синьково против шоссе Синьково – Рогачево в месте расположения 14-го рб. Команды связи мотоциклетного батальона с 14-м рб были обстреляны. Под командованием лейтенанта Шведфедера были объединены части 1-й и 3-й рот, которые отбили русских. При этом командиры взводов фельдфебель Эккерт и Мюллер-Римунн были настолько тяжело ранены, что вскоре умерли»[253].

В то время, как 1-я и 3-я роты воевали под Подвязново, Синьково защищали 2-я и 4-я роты под началом лейтенанта фон Ледебура, но против Синьково, и восточнее, где располагались позиции 11-го пехотного полка, никаких атак не последовало. К 15.00 мотоциклетный батальон сообщил в дивизию, что «шоссе Подвязново – Рогачево свободно от врага, но еще находится под вражеским огнем. Противник отброшен в перелески севернее шоссе»[254].

Возможно, среди тех, кто продолжал обстреливать шоссе, сражался младший лейтенант В. Г. Шамота.

«Тов. Шамота один из отважных воинов Красной Армии, преданный делу партии Ленина-Сталина и Социалистической Родине.

Свой расчет воспитал в духе беспощадного уничтожения фашизма.

В боях под дер. Подвязново непосредственно под его руководством орудием ПТО было уничтожено 3 автомашины противника, подавлена минометная точка и сожжено 2 дома, в которых находился противник…»[255].

Видимо, под его началом служили и отличившиеся в этом же бою И. Б. Левин[256] и И. Т. Ильиных[257] (наводчик и номер расчета). У всех троих фигурируют в наградных листах три уничтоженных автомашины и одна огневая точка. Они вели огонь из противотанкового орудия, находясь практически в боевых порядках пехоты.

Батареи 33-го конноартиллерийского дивизиона под командой старшего лейтенанта К. А. Абдувалиева[258] располагались где-то в районе Прожектора. Во время этих боев в дивизионе отличились также ефрейтор А. И. Селезнев[259], младший лейтенант Н. П. Ожерельев[260] и лейтенант Абды Хамраев[261]. Для точной стрельбы с большого расстояния требуется целеуказание. Артиллерийский наблюдатель должен находиться либо непосредственно в боевых порядках пехоты, либо неподалеку от переднего края. Опасную работу по разведке целей в этом бою вел, в частности, лейтенант Ш. С. Зарубиани[262].

Среди участников боев за Подвязново мы находим помимо бойцов 135-го кавалерийского полка и кавалеристов 97-го. Сложнее обстоит дело с 46-м кавалерийским полком той же 18-й кавалерийской дивизии. Он также понес потери 6 декабря, но местом гибели большинства бойцов указано Алексеево, которое было нашим тылом и где никаких боевых действий не велось. Логично предположить, что дивизия атаковала всеми тремя полками на фронте от Подвязново до Бунятино. Действительно, из документов нашей дивизии можно узнать, что 46-й кавалерийский полк действовал во втором эшелоне, следуя за 135-м[263], и впоследствии введен в бой, поскольку согласно боевому донесению № 46 к 14.45 «46 кп задержан интенсивным минометно-пулеметным огнем в р-не сев. Подвязново»[264].

Мы знаем, что за бой у Подвязново был награжден политрук И. Ф. Коломиец[265]. По-видимому, списки погибших в этом полку, которые составлялись гораздо позднее, не содержали первоначально точных мест гибели, а Алексеево появилось в них потому, что чем-то запомнилось исполнителю. Может быть, там находились тылы или какие-то подразделения полка. Поскольку список потерь дивизии составлялся спустя значительный промежуток времени после боя, ошибки возможны. Для одного из бойцов 46-го кавалерийского полка известно место гибели – Микляево. Если смотреть со стороны Куликово, то оно расположено с противоположной стороны Подвязнова. Наверное, 46-й кавалерийский полк и был той частью, которая, обойдя противника, отрезала на время его гарнизон в Подвязново от остальных частей 14-й моторизованной дивизии. Только благодаря вмешательству подвижного резерва немцам удалось ликвидировать угрозу гарнизону Подвязново.

Таким образом, хотя 6 и 7 декабря отличились многие бойцы и командиры 18-й кавалерийской дивизии (за эти бои были награждены также старший сержант И. П. Сайчук[266] и старший лейтенант Л. К. Миканович[267]), Подвязново так и осталось в руках противника.

Первый день боя запомнил житель деревни Е. Г. Спиридонов.

«Вскоре наступила настоящая зима с трескучими морозами. Немцы все больше отсиживались по домам, казалось, они навсегда поселились у нас. Фронт замер на время, и войны как бы не было. Правда, часть настоящего боя увидеть все же пришлось, только наблюдали мы его со стороны оккупантов.

Начался он неожиданно, в утренней темноте. Сзади нашего дома был сенной сарай, в который угодил снаряд. Послышалась стрельба, сначала одиночная, а далее застрочили пулеметы. Видно, бой разгорался все жарче, как и сарай с сеном, огонь с которого мог перекинуться на дом.

Мы, малыши, только наблюдали за происходящим, а взрослые пытались потушить пожар. В зареве огня кое-что можно было различить. Началась суматоха, немцы остервенело отстреливались. Мне запомнилось, как два фашиста с лестницей бежали к старому дубу, росшему у нас за домом. Взобравшись на дерево, они пристроили пулемет и открыли бешеный огонь. Оставаться во дворе было крайне опасно, мы бросились в дом за печь, отсиживались в углу. В какой-то момент боя в дом вбежал лохматый фриц с винтовкой с оптическим прицелом. На нем был костюм «лешего» белесого цвета, состоявший из лохмотьев. Этот эпизод нас сильно напугал. Сидя у печи, он судорожно дергал затвор оружия. Видно, что-то случилось с винтовкой на морозе, и теперь этот убийца не мог участвовать в бойне. Покопавшись в оружии, он ушел обратно во двор. Сколько продолжался первый бой, сказать не могу, но только немцы тогда отбили атаку