Офицерская кровь «бескровной» революции. Февраль – Июль 1917 года - Владимир Виленович Шигин

видя в нем верного помощника. Но Центробалт не собирался слепо подчиняться решениям соглашательской организации. В нашем уставе был пункт, позволявший отклонять антидемократические постановления Центрофлота. В окончательной редакции он выглядел так: «ЦКБФ проводит в жизнь все постановления, приказания и решения, касающиеся жизни флота, которые будут исходить из существующей центральной государственной власти и Центрофлота, согласуясь с положением флота». Последние три слова и позволяли нам быть хозяевами положения. Такая формулировка давала возможность брать под контроль любое распоряжение властей, принимать или отклонять его. И этим мы пользовались в полной мере».

Созданием лишь «Центрофлота Временное правительство не ограничилось. Почти одновременно с проведением 1-го съезда моряков Балтийского флота была образована оппозиционная общественная организация – Союз офицеров, врачей и чиновников (Промор). Возглавили Промор весьма авторитетные на Балтике командир линкора «Севастополь» капитан 1 ранга фон П.В. Вилькен и капитан 2 ранга Г.К. Граф. Новый союз сразу нашел полное взаимопонимание с Центрофлотом, и выступил в оппозицию к Центробалту, хотя и с определенной осторожностью. Разумеется, противостояние этим не закончилось.

К июню каждый корабль, каждая береговая часть Балтийского флота фактически превратились в самостоятельные вечевые республики, жившие по своим законам и своим понятиям. При этом на каждом корабле господствовали свои интересы и пререгативы, которые порой буквально противоречили прегегативам команды соседнего корабля. Так на линкоре «Петропавловск», где преобладали анархисты, в июне вынесли на митинге резолюцию с ультиматумом Временному правительству: «В 24 часа убрать из его состава десять министров-капиталистов». Ни больше и ни меньше! В противном случае матросы грозили подойти к Петрограду и подвергнуть его… обстрелу из орудий главного калибра. При этом «Петропавловск» призывал весь остальной флот последовать его примеру. На линкоре «Славе» в те же дни также произошел инцидент, но совсем иного рода. Команда линкора наотрез отказалась вести корабль в Рижский залив, для участия в боевых действиях. Линкоровцы привыкли митинговать и не желали воевать.

Трудно объяснить почему, но в отличие от подавляющего количества матросов и, в первую очередь, от кронштадцев, команда крейсера «Адмирал Макаров» на протяжении всего дооктябрьского периода занимала, в отличие от той же «Славы», последовательную оборонческую позицию и требовала довести войну до победного конца. При этом, сколько к «макаровцам» ни приезжало всевозможных партийных агитаторов, представителей Центробалта и других корабельных комитетов, команда крейсера упорно стояла на своем.

4 июня 1917 года команда крейсера «Адмирал Макаров» приняла фактическую антицентробалтовскую «оборонческую» резолюцию. «Макаровцы» призвали флот к единению, под началом командующего, и прекратить провоцируемый Центробалтом разброд. 21 июня 1917 года команда крейсера снова выступила против Центробалта, потребовав отменить присвоенное им себе право отзыва команд матросов-добровольцев, командированных в части армии. В нем говорилось, в частности: обращаясь к действовавшим на фронте в ударных группах товарищам, команда крейсера призывала их выполнить свой долг перед родиной. "Мы же поддержим вас с моря и работу за вас на корабле выполним сами. «Макаров» всегда будет там, где надо «ценой жизни защитит отечество».

А чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, что команда крейсера готова защищать Отечество до конца, 21 июня «Адмирал Макаров» был объявлен «кораблем смерти» и помимо Андреевского флага на нем стали поднимать черный флаг с адамовой головой и костями, весьма напоминавший классический пиратский «Веселый рождерс». Так 21 июня команда крейсера «Адмирал Макаров» приняла «оборонческую» резолюцию и объявила крейсер «кораблем смерти». В те же дни был сформирован и знаменитый впоследствии Ревельский батальон смерти. Его организовал и взял под свою команду известный храбрец капитан 2 ранга П.О. Шишко. Ревельцы, так же, как и «макаровцы» единодушно выступали за войну до победного конца и грозились прийти и навести порядок в Центробалте.

В ответ на образование Промора, позицию Центрофлота, команды «Адмирала Макарова» и Ревельского морского батальона смерти, где преобладали оборонческие настроения, Центробалт начал публично отменять распоряжения морского министра А.Ф. Керенского. Это был уже открытый вызов! Поразительно, но во время подготовки летнего наступления на фронте 1917 года, которое должно было стабилизировать фронт и облегчить военную ситуацию, Центробалт занял откровенно пораженческо-предательскую позицию по отношению к своей стране. Центробалтовцы не только заявили, что Балтийский флот в этом наступлении никакого участия принимать не будет, но и заявили об этом в печати. Учитывая, что германская разведка работала весьма профессионально, данный факт ничем иным как откровенным предательством государственных интересов и своего народа назвать сложно. Впрочем, Центробалт это особо не волновало, так как они считали себя не только самым революционным «учреждением», но и самым демократическим. Ну, а там, где полная демократия, там, как известно, разрешено все. Они рулили так, как им хотелось. Например, в июне по настоянию матросских комитетов у офицеров Балтийского флота было изъято личное оружие, включая кортики. Лишение офицеров кортиков не имело никакого практического значения, с таким же успехом можно было изъять с корабельных камбузов столовые ножи. Но кортики являлись для офицеров символом их власти и принадлежности к особой касте. Поэтому запретив и изъяв кортики, центробалтовцы нанесли серьезный удар по офицерскому самолюбию.

* * *

Как известно, намеченную большевиками в соответствии с настроениями масс на 10 июня демонстрацию 1-й съезд Советов отменил, и большевики подчинились этому решению. Но массы так просто не меняют своё настроение, и отмена демонстрации сопровождалась разного рода «коллизиями». Особенно трудно было удержаться от выступления кронштадтцам.

Утром 10 июня до 20 тысяч кронштадтцев собрались на митинг на Якорной площади перед погрузкой на пароходы, отправлявшиеся в Петроград. Здесь они неожиданно для себя вместо призывов к решительным действиям услышали сообщение об отмене демонстрации. Разумеется, поднялся шум и крики. Кронштадцы за последние месяцы отвыкли, чтобы кто-то что-то за них решал.

Сохранились яркие воспоминания члена исполкома Кронштадтского Совета большевика И.П. Флеровского об этом митинге. После выступлений большевиков с разъяснением причин отмены демонстрации «трибуна хаотически бралась с бою». «Кричал каждый, кто оказывался наверху». Обстановкой пытались воспользоваться леваки-провокаторы, стремясь любыми путями вызвать кронштадтцев в Петроград. Исход митинга во многом зависел от позиции анархистов. Предводитель кронштадтских анархистов Х.З. Ярчук, хотя и обрушился с резкой критикой на большевиков за робость и нерешительность, вынужден был заявить: «Без большевиков идти нельзя, без организации, без руководства не победишь». По-другому вели себя на митинге анархисты, прибывшие в Кронштадт из Петрограда. Они пытались спровоцировать матросов, повторяли провокационные заявления, что в Питере «демонстрантов бьют, что Марсово поле усеяно трупами», призывали «на помощь питерцам». Однако, в конце концов, А.М. Любовичу, И.П. Флеровскому и другим руководителям кронштадтских большевиков, с большим трудом, но все же удалось убедить возбужденных матросов, что петроградский гарнизон, фронт, провинция