Офицерская кровь «бескровной» революции. Февраль – Июль 1917 года - Владимир Виленович Шигин

определило неизбежное противостояние, как с командованием флота, так и с Временным правительством. Забегая вперед. Отметим, что это противостояние завершилось только после октября 1917 года. После съезда Центробалт был увеличен до 63 человек. При этом выборы производились тайным голосованием непосредственно командами кораблей и личным составом частей флота по норме 1 делегат от 1000 человек сроком на 3 месяца.

Из воспоминаний матроса-большевика Н.А. Ховрина: «В Центробалте шла усиленная подготовка к I съезду моряков Балтийского флота. Подбирали докладчиков, редактировали документы, которые должны были представить на утверждение съезда. К съезду готовилось и командование флота, намеревавшееся дать нам бой. Оно надеялось на поддержку представителей Ревельской и некоторых других военно-морских баз. Когда делегаты стали прибывать в Гельсингфорс, мы решили разместить ревельцев вместе с кронштадтцами, чтобы последние повлияли на оборончески настроенных матросов Ревеля. Но, несмотря на эту меру, очень волновались: все-таки эсеров, меньшевиков и беспартийных было больше. Всего в работе съезда участвовало около 250 моряков и 12 офицеров. Заседания проходили в актовом зале женской гимназии на Аркадской улице. Уже в первый день обстановка была напряженная. После вступительного слова П. Е. Дыбенко приступили к выборам президиума. Председателем неожиданно избрали ревизора с крейсера «Адмирал Макаров», члена Центробалта Л.К. Рубанина – ярко выраженного оборонца, всецело преданного Временному правительству. В ЦКБФ он не пользовался авторитетом. Заместителями Рубанина, или, как тогда говорили, товарищами председателя, стали Дыбенко и кронштадтский матрос большевик Н. Г. Маркин. Затем довольно остро заспорили о порядке дня. Представители командования настаивали, прежде всего, обсудить устав Центробалта. Дыбенко возражал, ссылаясь на то, что еще не приехал помощник Керенского лейтенант Лебедев. Его доводы показались вполне убедительными, поэтому занялись сначала Положением о судовых комитетах, разработанным Центробалтом.

Ревельцы попросили разрешения зачитать съезду наказ своих избирателей. Делегаты согласились заслушать его. Наказ был откровенно верноподданническим. Он призывал делегатов выразить полное доверие Временному правительству, оказать поддержку «Займу свободы», добиваться тесного единения и политического согласия матросов и офицеров. Слушая это «творение», большевики Центробалта недоуменно переглядывались. Об оборонческих настроениях ревельцев нам было известно. Но никто не предполагал, что влияние соглашателей на них так велико. Это еще раз подтверждало, что борьба на съезде предстоит нелегкая.

На второй день у Дыбенко не выдержали нервы – он попросил освободить его от обязанностей товарища председателя. Делегаты-большевики не одобрили его поступка, но делать было нечего – съезд уже принял его «отставку». Вскоре переизбрали и Рубанина. Вместо него выдвинули командира линкора «Андрей Первозванный» И. И. Лодыженского. Для нас это было хуже Лодыженский куда умнее и дальновиднее Рубанина.

Первый серьезный бой членам Центробалта пришлось выдержать при рассмотрении проекта Положения о судовых комитетах. К счастью, докладывал о нем Николай Маркин – человек, умевший говорить ярко и убедительно.

Он доказал, что этот документ необходим. Несмотря на то, что проект яростно ругали Рубанин и еще некоторые делегаты, съезд принял его за основу. Представители командования флота по этому вопросу предпочли уступить, чтобы всеми силами навалиться на устав Центробалта. Противников у нас оказалось много. Особенно старались Рубанин, Лодыженский и представители Ревеля. Споры разгорались по каждому пункту. Особенно подвергались критике первые два параграфа, закреплявшие руководящую роль Центробалта на флоте.

В разгар развернувшейся словесной баталии приехал помощник Керенского Лебедев. В партию эсеров этот человек вступил в предреволюционные годы, несколько лет провел в эмиграции. Когда началась война, он пошел добровольцем во французскую армию. Получив весть о свержении в России самодержавия, Лебедев поспешил домой. В Петрограде он появился в форме лейтенанта французской армии. В таком виде выступал на митингах и совещаниях. Руководство партии приметило бойкого лейтенанта. Весной 1917 года он уже возглавлял комиссию Петроградского Совета по морским делам, а вскоре стал помощником Керенского. Его избрали почетным председателем I съезда моряков Балтийского флота.

Приехав в Гельсингфорс и узнав, что устав Центробалта хотя и с поправками, но все же пункт за пунктом принимается, Лебедев разъярился. В притихший зал полетели угрозы, одна страшнее другой. От имени своего начальника лейтенант грозился немедленно разогнать Центробалт, если только устав будет принят. В зале возник шум. Делегаты были возмущены таким тоном и особенно попыткой запугать их. Раздались возгласы, далеко не лестные ни для Лебедева, ни для Керенского. Помощник министра окончательно вышел из себя. Потрясая кулаками, он закричал:

– Матросы! Что вижу я? Это же не организованный Балтийский флот, а анархистская банда!

Наверное, Лебедев потом пожалел об этих словах. В зале поднялась настоящая буря. Был момент, когда мне показалось, что незадачливого лейтенанта сейчас начнут бить. Но обошлось без скандала. Бледный и растерянный, Лебедев чуть ли не бегом покинул трибуну. Он настолько "пересолил", что делегаты, забыв о разногласиях между собой, дружно утвердили устав, а заодно и исключили Лебедева из почетных председателей съезда. Опростоволосившийся "лейтенант французской армии" немедленно покинул Гельсингфорс. Почуяв, что Центробалт становится грозной силой и способен со временем повести за собой весь флот, перед вооруженной мощью которого Петроград был, в сущности, беззащитен, Временное правительство забеспокоилось. Ополчась против устава Центробалта, оно, в конечном счете, боролось за то, чтобы пушки Балтфлота в решительный час были направлены в нужную ему сторону».

Из воспоминаний П.Е. Дыбенко: «К концу съезда прибыл Лебедев. Вскочив на трибуну, он, что называется, рвал и метал. Он усиленно подчеркивал, что принятие устава в таком виде означает непризнание правительства. Грозил немилостью А.Ф. Керенского и вынужденным роспуском съезда и Центробалта как вредных учреждений. Язык Лебедева оказался его же врагом. Он явно переборщил. Делегаты окрысились, а их еще больше подзадоривают выступавшие один за другим матросы с «Республики» и «Петропавловска». Как? Нами созванный съезд и избранный Центробалт будет разгонять нами же поставленный у власти министр! Разгонять нас, народных представителей! Нет! Этого моряки не допустят… Рассвирепели матросы. Лебедева исключили из списка почетных председателей съезда. Тут-то мы и перешли в решительное наступление. Предварительно принятый устав был поставлен на окончательное голосование. Приняли его почти единогласно. С этих пор немилость министра А.Ф. Керенского действительно стала витать над головами центробалтовцев. Но съезд целиком одобрил нашу работу и вынес резолюцию, что права Центробалта, выраженные в постановлениях съезда, моряки будут отстаивать в случае надобности силой оружия».

Лебедеву еще повезло, а то и приколоть штыками могли прямо у трибуны, с них бы сталось! Обратим внимание, что и на съезде в качестве своих боевиков «центробалтовцы» используют наиболее революционных друзей с «Республики» и «Петропавловска». Но самое любопытное, что, начав с взаимных приветствий, к концу съезда вопрос уже встал о вооруженном мятеже против правительства. При этом матросы зоб этом