О войне. Важнейшие принципы войны - Карл фон Клаузевиц

с целью войны. Эта цель войны чаще всего, естественно, будет очень отдаленной; близкой она будет в самых редких случаях. Ряд других подчиненных целей является по отношению к ней средствами. Эти цели, которые в то же время являются средствами для целей высших, могут на практике быть разного рода; даже конечная цель, цель всей войны, бывает различной в каждой из войн. Мы будем знакомиться с этими вопросами по мере того, как будем изучать различные явления, соприкасающиеся с ними; в нашу задачу здесь не входит, даже если бы это было возможно, охватить весь предмет полным их перечислением. Поэтому мы пока не будем говорить о применении боя.

Даже и те указания, при помощи которых стратегия оказывает влияние на исход боя, давая ему установку (в известной степени декретируя его), не так просты, чтобы их можно было охватить при рассмотрении в один прием. Стратегия, определяя время, место и силы, может на практике сделать это несколькими способами, каждый из которых различно обусловливает как исход боя, так и его следствия. Мы изучим их постепенно, когда будем знакомиться с вопросами, ближе обусловливающими применение боя.

Если мы отбросим все разновидности, которые имеет бой в зависимости от его назначения и той обстановки, из которой он вытекает, и если, наконец, мы оставим вне своего суждения качество войск, которое тоже всегда представляет данную величину, то останется лишь голое понятие боя, т. е. бесформенной борьбы, в которой мы не различаем ничего, кроме числа бойцов.

В таком случае это число и будет определять победу. Уже из того множества отвлечений нашей мысли, к которым нам пришлось прибегнуть, чтобы дойти до этого пункта, можем заключить, что численное превосходство и является лишь одним из факторов, из которых слагается победа; таким образом, при помощи численного превосходства мы не только не достигаем всего или главного, но даже, может быть, достигаем лишь весьма малого, в зависимости от того, как сложатся сопутствующие обстоятельства.

Но и самое численное превосходство может иметь различные степени; оно может мыслиться двойным, тройным, четверным и т. д. Всякому понятно, что численное превосходство, доведенное до известной высокой степени, должно преодолеть все остальное.

С этой точки зрения надо согласиться, что численное превосходство представляет важнейший фактор боя, но оно должно быть достаточно велико, чтобы явиться противовесом всем прочим сопутствующим обстоятельствам. Непосредственный вывод из этого: на решительном пункте надо ввести в бой возможно большее число войск.

Окажется ли этих войск достаточно или нет, но в этом отношении нами будет сделано все, что позволяют наши средства. Это первый принцип стратегии. В той общей форме, в которой мы его изложили, он одинаково применим к грекам и персам, к англичанам и мараттам[49], к французам и немцам; чтобы иметь возможность высказаться определеннее, будем иметь в виду наши европейские военные условия.

Здесь армии в отношении вооружения, организации и обучения гораздо более схожи между собою; имеется лишь одно различие, проявляющееся порою то на той, то на другой стороне, а именно различие в воинской доблести армии и в таланте полководца. Если мы пробежим страницы военной истории современной Европы, то мы нигде не встретим примера, который напоминал бы нам Марафон.

Фридрих Великий под Лейтеном с 30 000 разбил 80 000 австрийцев, под Росбахом с 25 000 – до 50 000 союзников; но это – единственные примеры побед, одержанных над противником, вдвое и более чем вдвое сильнейшим. Примера победы Карла XII под Нарвой мы, собственно, привести не вправе. На русских того времени едва ли можно было смотреть как на европейцев, да и существенные обстоятельства этого сражения недостаточно выяснены. У Бонапарта под Дрезденом было 120 000 человек против 220 000, т. е. у его противников двойного превосходства сил полностью не было. Под Коллином Фридриху не повезло с 30 000 против 50 000 австрийцев, как и Бонапарту в отчаянной битве под Лейпцигом, где силы его доходили до 160 000 против 280 000 человек союзников; превосходство последних, следовательно, далеко не было двойным.

Отсюда ясно, что в современной Европе даже самому талантливому полководцу крайне трудно одержать победу над вдвое сильнейшим противником. Если, таким образом, двойной перевес в силах ложится так тяжело на чашу весов даже против величайшего полководца, то мы не вправе сомневаться, что при обыкновенных условиях в крупных и мелких боях значительный перевес сил, которому не нужно быть и двойным, будет достаточен, чтобы обеспечить победу, как бы прочие условия ни были при этом невыгодны. Можно, конечно, вообразить теснину, где и десятикратное превосходство сил было бы недостаточно для преодоления сопротивления; но в таких случаях вообще не может быть речи о бое.

Итак, мы полагаем, что в наших условиях, как и во всех схожих, соотношение сил на решительном пункте – огромное дело и что, в общем, для обыденного случая оно из всех условий является самым важным. Число войск на решительном пункте зависит от абсолютной величины армий и от искусства ее использования.

Отсюда первое правило должно заключаться в следующем: начинать войну с возможно более сильной армией. Это на первый взгляд похоже на общее место, на самом же деле это не так.

Чтобы показать, как долго численность вооруженных сил вовсе не признавалась главной данной, нам достаточно отметить, что в большинстве историй войн XVIII в., даже самых обстоятельных, численность армий или вовсе не упоминается, или приводится лишь между прочим, и ей никогда не придается особой ценности. Темпельгоф[50] в своей истории Семилетней войны является первым писателем, который приводит регулярно эти данные, да и то лишь поверхностным образом.

Даже Массенбах[51] в своем, во многих отношениях критическом, обзоре прусских кампаний в Вогезах 1793 и 1794 гг. много говорит о горах и долинах, дорогах и тропинках, но ни словом не обмолвился о силах обеих сторон.

Другое доказательство заключается в той курьезной идее, которая бродила в головах нескольких критически настроенных писателей и согласно которой существует якобы известная численность армии, признаваемая наилучшей, – некая нормальная величина; вооруженные силы, превышающие эту норму, будут скорее обременительны, чем полезны[52].

Наконец, существует множество примеров, когда не все имевшиеся в распоряжении вооруженные силы были действительно использованы в бою или на войне, так как численному превосходству не придавали того значения, какое оно имеет по природе дела.

Раз мы глубоко проникнуты убеждением, что при значительном перевесе сил можно добиться решительно всего, то такое ясное убеждение не может не отразиться на всех приготовлениях к войне, чтобы выступить в поле с возможно большим числом войск и либо самому добиться численного перевеса, либо предохранить себя