Избранное. Романы и повести. 13 книг - Василий Иванович Ардаматский

«Почему мы раньше ничего не знали о существовании „ЛД“?»

«Почему «ЛД» с ее наивными руководителями не понесла чувствительных потерь от чекистов?»

В седьмом часу утра Федорова разбудил стук в дверь. День уже занялся — верх стены соседнего с отелем дома был освещен солнцем, и там на карнизе дома, распластав крылья, нежились голуби. Федоров сразу увидел это в окно, когда вскочил с постели, и почему-то это сразу успокоило его.

Стук повторился.

Как только Федоров повернул ключ, дверь распахнулась и в номер, оттолкнув его к стене, решительно вошел Павловский и за ним низкорослый плечистый мужчина в низко надвинутой кепке с большим козырьком.

Павловский запер дверь и ключ положил в карман.

— Что все это значит? — спросил Федоров, направляясь к диванчику, где лежала его одежда, — там, в кармане брюк, был револьвер.

Человек в кепке опередил его и встал на пути.

— Сядьте к столу, — негромко приказал Павловский, стоявший по другую сторону стола и державший руку в кармане плаща.

— Многое мы знали о господах савинковцах, но что они докатились до такой дешевки, этого мы не знали, — с яростью сказал Федоров и, быстро подойдя к столу, сел в кресло. Он тотчас почувствовал, что человек в кепке стал вплотную за его спиной.

— Возьмите лист бумаги и перо, — распорядился Павловский и улыбнулся своими белоснежными ровными зубами. — Будет короткий диктант. Побыстрее, пожалуйста, нам некогда.

На какое-то мгновение мозг Федорова точно онемел, зафиксировав опасную непонятность происходящего, но тут же снова заработал быстро и четко. От Павловского — а это был, конечно, он — можно ждать все, что угодно. Но что могло случиться за минувшую ночь? Почему Савинков решил устранить представителя так необходимой ему «ЛД»? Может быть одно: какой-то промах допущен в Москве с Зекуновым или Шешеней и кто-то из них получил возможность передать за границу своим сигнал опасности… Конец может наступить сейчас, в этой глухой комнате маленького отеля, стоящего в пустынном переулке. Выстрела никто не услышит. А может быть, стрелять и не будут…

Но Федоров не думал мириться с безнадежностью своего положения, он лихорадочно искал выхода. Ринуться к окну? Выбить его вместе с рамой и выброситься самому? Или хотя бы позвать на помощь?.. Но между ним и окном стоит Павловский… Броситься на Павловского… пользуясь тем, что человек в кепке в этот момент стрелять не сможет, завладеть оружием Павловского? Но он все время держит руку в кармане — не успеть, да и справиться с Павловским не так-то легко…

— Пишите, — тихо приказал Павловский.

Федоров обмакнул перо и посмотрел на Павловского.

— Убедившись в том… — негромко, но четко начал диктовать Павловский, — что наша гнусная попытка обмануть вождя России Савинкова провалилась, я кончаю жизнь самоубийством. Подробности сообщит сам Савинков… Подпись — агент московской ЧК Мухин А. П.

Текст записки был составлен явно в расчете на газетную сенсацию… Но неужели они действительно дадут ему покончить с собой? И вручат ему пистолет? Тогда первая пуля достанется не ему… Но они могут предложить яд… Или просто веревку…

Нет, выхода не было.

— Я не буду подписывать, — заявил он и положил ручку на стол. — Я и умирать — не только жить — чекистом не желаю. Действуйте, подписи не будет.

— Надо подписать, — спокойно и негромко произнес Павловский, не меняя позы. — Не тяните время, прошу вас. Ничего уже изменить нельзя.

— Да вы же полные идиоты! — вдруг закричал Федоров и вскочил на ноги. — Много мы знали о вас, но что вы докатились до такого позора, этого мы не знали! Чекистам и не снилась такая реклама, какую вы хотите им сделать! Вы только подумайте — они, оказывается, пробрались в Париж, в святая святых контрреволюции, к самому Савинкову! Понимаете, что вы делаете?

Федоров бешеными глазами смотрит на Павловского, но у того и мускул на лице не дрогнет. Федоров делает шаг, чтобы выйти из-за стола, и в это мгновение видит совершенно безмятежное лицо человека в кепке. За минуту до убийства человек не может быть так безмятежен. И тогда Федорова осеняет — все это дурной спектакль…

Он хватает ручку и быстро пишет…

«Господин Савинков! Я совершил самую страшную в своей жизни ошибку, оказавшись инициатором связи с Вами. По-видимому, большинство моих коллег, говоривших о деградации Вашего движения, знали Вас и Ваших соратников лучше, чем я. Глубоко сожалею об этом. Да здравствует свободная Россия и да получит она достойного ее вождя!

Мухин».

Федоров подписался и под тем, что продиктовал Павловский, но не написал слов «агент ЧК» и бросил ручку на стол.

— Все! Действуйте, господа! Больше вы ничего от меня не дождетесь!

Павловский взял бумагу, не очень внимательно, как показалось Федорову, прочитал, сложил вчетверо и сунул в карман. Красивое лицо его при этом оставалось совершенно неподвижным и не выражало ничего. Затем он молча направился к двери, и его спутник последовал за ним.

Федоров продолжал сидеть за столом в нижнем белье. Он слышал, как на улице сердито фыркнул и умчался автомобиль. Отель был погружен в утреннюю сонную тишину…

Федоров чувствовал внутри какую-то странную пустоту и сильную боль в висках. Надо бы лечь и еще поспать — в девять утра предстояла последняя встреча с Савинковым, и надо быть в форме. Но снова лечь в постель он не смог — заставил себя сделать гимнастику, растерся грубым полотенцем, побрился, и в