Женщины - Кристин Ханна

в детстве, до встречи с ней. Неудивительно, что в доме Макгратов, на вечеринке в честь отъезда Финли, он чувствовал себя не в своей тарелке. Неудивительно, что пошел в армию и мечтал летать быстрее скорости звука.

Решимость устроить для него вечеринку и выразить свою любовь только окрепла.

— Я подумала, мы могли бы устроить праздник в честь возвращения Рая. Я…

— Я знаю, кто вы, мисси. Никаких сраных праздников здесь не будет. Так-то.

— Неужели вы из тех, кто стыдится мужчин и женщин, которые служат во Вьетнаме?

Он фыркнул:

— Женщины во Вьетнаме? Вы что, белены объелись?

— Мистер Уолш, я хочу, чтобы вы знали…

— Помолчите-ка.

Мистер Уолш подошел к заколоченному окну, рядом с которым стоял металлический стол, весь заваленный бумагой, пепельницами и грязной посудой. Порывшись в куче конвертов и журналов, он вытащил какой-то листок.

— Нате, читайте, — сказал он, протягивая ей телеграмму. — Три дня назад сюда заявились два урода в форме. Они сказали, что мой сын умер. Сбит. Где-то в Анкли. Или Анки. Да и какая, к черту, разница?

Фрэнки начала читать.

С прискорбием сообщаем, что капитан-лейтенант Джозеф Райерсон Уолш погиб в бою.

— Эти уроды пишут, что останки не сохранились. Так что праздник определенно не понадобится, — сказал мистер Уолш.

Фрэнки не могла вдохнуть.

— Этого… не может быть…

— Может.

— Но…

— Уходите, дамочка. Нечего вам здесь делать.

Она повернулась, вышла из грязной мастерской и забралась в «жука».

Телеграмма подрагивала в руках.

С прискорбием сообщаем.

Рай. Она вспомнила, как он нес ее в барак… вспомнила, как он прилетел, только потому что переживал за нее… их первый поцелуй… ночь на пляже Кауаи, где он показал, что такое любовь. Боюсь, я буду любить тебя до самой смерти…

Рай. Ее любимый.

Погиб.

Фрэнки не помнила, как вернулась домой. Она припарковалась на стоянке родителей и удивилась, когда сквозь слезы увидела, где находится.

Оставив ключи и не закрыв дверцу, она вылезла из машины. Вошла в дом и прямиком направилась к себе в комнату. В гостиной играла музыка — Пэт Бун, любимый певец мамы, пытался утешить и успокоить ее своим голосом, но Фрэнки его едва слышала.

Прошло всего несколько часов с тех пор, как она прочитала эти слова — погиб в бою, — но казалось, что горе длится уже целую жизнь. Целую вечность.

Она забралась на кровать, в одежде и обуви, откинулась на стопку подушек у изголовья и уставилась на розовые рюши балдахина.

Скорбь затуманила мир, опустила на глаза плотную хлопковую вуаль. Фрэнки так оцепенела, что даже не поняла, когда в дверь спальни начали стучать.

— Уходите, — сказала она.

Дверь открылась. На пороге с неуверенной улыбкой стояла мама. Именно так они смотрели друг на друга все эти дни, но теперь Фрэнки было все равно.

— А вот и ты…

Фрэнки услышала собственный крик, она знала, что так делать не следовало, но остановиться уже не могла. Когда мама дошла до кровати, гневный крик сменили рыдания.

Мама села рядом и стала поглаживать ее волосы. Долгое время она ничего не говорила, давая ей выплакаться.

Наконец Фрэнки повернулась и позволила маме себя обнять.

— Что случилось? — спросила мама.

— Во Вьетнаме я влюбилась. — Фрэнки судорожно вздохнула. — Его вертолет сбили. Он погиб на боевом задании. — Она посмотрела на маму: — Почему я не знала?

— Ты не говорила, что там у тебя есть друг… — тяжело вздохнула мама. — О, Фрэнсис…

— Вы и слышать о войне не хотели.

Фрэнки ждала, что мама вспомнит какую-то мудрость, поделится опытом, скажет хоть что-то — убедит, что есть ради чего жить дальше.

Мама ничего не сказала, только погладила ее по голове и прижала к себе.

Фрэнки чувствовала, что сердце замедляется, останавливается, что в мире без Рая оно не сможет биться, только не в ее теле, которое стало ей чужим.

В коридоре послышались шаги.

В дверном проеме появился отец, в одной руке он держал портфель, в другой — почту.

— Ее друга сбили на вертолете, — сказала мама.

Папа охнул и ушел, закрыв за собой дверь.

Фрэнки все плакала и плакала, сжавшись калачиком в маминых руках.

В нас стреляют.

Бах-бах-бах.

В борт «хьюи» попадает яркая искра. Пулеметчик стреляет в ответ, вертолет резко виляет влево, затем вправо, почти делает пируэт.

Еще один выстрел. Искры. Пулеметная очередь в ответ, а потом громкий взрыв. Хвост вертолета отламывается и падает в джунгли. Еще один взрыв, на этот раз — топливный бак. Вертолет окутывают пламя и дым, он падает.

Из джунглей поднимается столб дыма и пламени, деревья в огне.

Фрэнки просыпается, она еще в объятиях кошмара, ей кажется, что она во Вьетнаме, видит, как сбили Рая.

Мир постепенно приобрел очертания.

Она в спальне, над головой балдахин из розового тюля, а на тумбочке шкатулка с балериной на крышке.

Прошлая ночь была ужасной. Кошмары не прекращались. Она смутно помнила, как бродила по темному дому, курила, боялась заснуть.

Оцепенение, тяжесть в теле и еще больше в сердце. Она встала, но что делать дальше?

Просто встала и стоит.

Кто-то постучал в дверь.

Фрэнки вздохнула. Всего два дня в мире без Рая, сорок восемь часов горя, а она уже не может находиться в этом доме. Она ненавидит грусть и тревогу в глазах матери, та словно боится, что Фрэнки в любой момент бросится под машину.

Мама открыла дверь. На ней был шелковый лавандовый пеньюар с перламутровыми пуговицами и белые домашние туфли с помпонами. На голове белый тюрбан.

Фрэнки смотрела на маму мутными красными глазами.

— Как мне его разлюбить?

— Никак. Ты просто терпишь. И продолжаешь жить. Сейчас ты не захочешь этого слышать, но время действительно лечит, тебе станет легче. — В мамином взгляде читалось искреннее сочувствие. — Он хотел бы, чтобы ты жила дальше, ведь так?

Фрэнки уже перестала считать, сколькими способами мама сказала, что «жизнь продолжается».

Эти слова тихим эхом отозвались в ее пустом сознании.

— Конечно, мам. Ты права.

Глава двадцатая

— Я волнуюсь за тебя, Фрэнсис, — сказала мама.

— Уходи. — Фрэнки отвернулась и накрыла голову подушкой.

Сколько дней она уже живет в мире без Рая? Три? Четыре?

— Фрэнки…

— УХОДИ.

— Фрэнсис? — Мама нежно коснулась ее плеча.

Фрэнки не реагировала до тех пор, пока мама со вздохом не вышла из комнаты.

Фрэнки убрала подушку с лица. Мама и правда думает, что она уже готова жить дальше?

Тут ее