Операция «Турнир». Записки двойного агента - Анатолий Борисович Максимов

Еще через несколько минут катера подошли к борту теплохода, и немецкие туристы стали шумно приветствовать моряков, перебрасываясь шутками, пивом и жвачкой.

Позднее, когда капитан традиционно пригласил Нину и меня на обед за свой стол, я узнал, что практика «атак» с воздуха и моря в этом районе нейтральных вод вблизи ФРГ была обычным явлением. В вахтенном журнале теплохода о происшествии делалась запись, на основании которой в наш МИД передавалась очередная справка «о провокационных действиях западногерманских ВВС и ВМС в отношении мирного советского теплохода».

Прибыв на четырнадцатый день плавания в Ленинград, мы сразу уехали в Москву, где нас ждала новая квартира в кооперативном доме в уютном глухом переулке зеленой окраины Москвы. За квартиру мы внесли первичный взнос в 40 процентов. На это ушла большая часть накоплений в сберкассе, появившихся за время работы в Канаде.

Мне дали неделю на обустройство, а затем дней десять я отчитывался по «Турниру» и за работу по линии НТР в Канаде. Прямой мой начальник информационную работу оценил вполне положительно, а вот в оперативном отношении – слабо. Я не завербовал ни одного канадца. Но не мог же я сказать ему, что мною было сделано все, чтобы не продолжать работу с моими связями. Я сам расписал в оперативном письме каждого из них как бесперспективного. Таково было требование операции «Турнир».

Многочасовые беседы по «Турниру», наоборот, носили положительный характер. Мои действия по привлечению к себе внимания канадской контрразведки были оценены как профессионально грамотными. Беседовать приходилось на разных уровнях: от начальника направления в управлении внешней контрразведки до начальника разведки. В это время я встретил, причем через тринадцать лет, своего бывшего начальника особого отдела Северного флота, теперь уже вице-адмирала Усатова Михаила Андреевича, который стал заместителем начальника разведки.

Адмирал вручил мне почетную грамоту, подписанную председателем КГБ Юрием Владимировичем Андроповым.

– Анатолий, – сразу перешел на «ты» адмирал, – о грамоте не говори никому. Ты награждаешься за «Турнир», но приказ подписан только для тебя. Нужно скрыть факт особого отношения к тебе руководства разведки. А пока поздравляю и прошу думать о развитии операции в будущем.

Пролетело лето, отпуск закончился, а я все еще не имел конкретных предложений о дальнейшей работе. В двадцатых числах августа у меня истекал трехмесячный срок нахождения в резерве, после чего мне могли не платить должностной оклад, а выплачивать деньги только «за звездочки» капитана 3-го ранга.

Упрекая в душе кадровиков, коллег из НТР и контрразведки, я вынужден был обратиться к начальнику НТР генералу Липатову. Позвонил ему и попросил принять для личной беседы.

– Михаил Иванович, – начал я, – не у дел оказался, без должности.

– И это ты называешь «личным вопросом»? Разведчик оказался в роли просителя работы… Вот что, альтруист от разведки, твой вопрос давно согласован: пойдешь в Минвнешторг, снова в свое объединение. Это для «Турнира» будет полезно?

– Конечно, именно там легче всего создать нужные условия. Ведь основная линия в работе с канадцами материальная. С позиции объединения, где у меня много хороших знакомых, легче организовать встречи с канадской спецслужбой.

– Приказ будет. И еще: не обижайся, но чтобы не привлечь к тебе внимание твоих коллег по НТР, звание тебе задержим, но в мае, ко Дню Победы, ты его получишь. Как бы на общих основаниях.

Через три дня я был в хорошо знакомом «Теххимимпорте», где все мне напоминало активную оперативную работу.

Снова моим прикрытием для канадцев была работа по Внешторгу, а для моих коллег по разведке – работа по НТР. И хотя начальник НТР и руководство разведки по линии «Турнира» рекомендовали мне считать главной задачей эту операцию, я не мог отсиживаться без дела по линии НТР – это было бы не только подозрительно, но и противоречило моим принципам не работать вполсилы. Кроме того, работа по линии НТР увлекала меня и захватывала до последней жилочки.

Мой профессиональный опыт обогатился и по линии НТР, и по линии Внешторга, а отсюда мое огромное желание принять участие во «взломе» строгого эмбарго пресловутого КОКОМ. Профессионал не имеет право упускать возможности в разведывательной работе, иначе он потеряет профессионализм.

Конец семьдесят второго года ушел на вхождение в круг вопросов по линии Внешторга, восстановление контактов с оперативными связями за рубежом. Снова стал встречаться с японцами, с которыми активно работал до отъезда в Канаду.

В это время я много думал об организации разведывательной работы с позиции Внешторга, приводя в порядок свои мысли.

Так начался мой последний период под «крышей» Внешторга.

Объект разработки

Естественно, КККП хотелось знать, где оказался их «объект разработки» после возвращения в Союз, чем он занят, его планы на будущее, в частности, по выезду за рубеж.

Через два месяца после отъезда из Канады Джеффри написал на мой московский адрес письмо. В том, что я дал адрес Джеффри, не было ничего удивительного – адрес фигурировал в анкете для получения визы при въезде в Канаду. Теперь по нему проживал мой родственник.

В письме Джеффри сообщал, что «в качестве генерального председателя он чрезмерно занят подготовкой международной технической конференции, организуемой Обществом инженеров пластмассовой промышленности». Конференция должна состояться весной следующего года в Монреале. Джеффри просил содействия в налаживании контактов с советскими организациями, которые могли быть приглашены на конференцию.

Письмо было составлено по всем правилам переписки деловых людей. Его же основной смысл для канадской контрразведки заключался в последней фразе: «…если случится так, что вы в ближайшее время посетите страны западного блока, будьте столь любезны дать мне знать и предоставить возможность встретиться с вами снова».

На бланке общества был приписан адрес конторы Джеффри на Метрополитен-бульваре в северной части Монреаля. Только позднее совпадение района расположения этой конторы и кубинского торгпредства навело на зловещее предположение.

В августе в адрес моей бывшей квартиры последовало еще одно письмо, но уже на бланке фирмы «Импрувд машинери инк», изготавливающей оборудование для переработки пластмасс. Адрес фирмы был опять припечатан, и по бланку было ясно, что Джеффри обосновался на этой фирме в качестве управляющего в регионе.

В письме Джеффри представлял мне двух якобы наших общих знакомых – Боба и Иллому Хендерсенов. Эта пара должна была посетить Союз по туру, организованному географическим клубом Канады. Их приезд в Москву ожидался в первых числах октября. Джеффри писал, что Боб и Иллома «горят желанием» повидаться со мной и моей женой.

Кто они такие, припомнить я не смог. Некоторый свет проливала приписка о том, что эта пара – большие друзья «хорошо