Небесные мстители - Владимир Каржавин

– А когда у нас и чего было много? Железную руду мы закупаем у шведов, лес и никель у финнов, нефть у румын, алюминий и каучук у американцев.

– У американцев? Но мы же с ними воюем?

– К сожалению, воюем.

– Почему к сожалению?

«А ведь этот человек учился в университете», – зло подумал Брайтнер и пояснил:

– Да потому, что у нас один общий враг – большевистская Россия. Что же касается поставок, то через подставные фирмы можно торговать с кем угодно.

Вальц достал свои сигареты, тоже закурил. Пару минут они молчали.

Первым заговорил Брайтнер:

– Смотри, Густав, Быстрица – твой последний шанс! Завод должен работать бесперебойно. Если «Саламандра» останется без крыльев, то тебе, как говорят русские, не сносить головы. Завтра с приказом о переводе от меня прибудет офицер, который займет твое место. Ты сразу же передашь ему дела и отправишься в Быстрицу.

– Понял. А как быть с виновными? Каждого десятого тра-та-та?

– Так тебе Хейнкель и позволит. У него людей катастрофически не хватает. Не зря же он стал использовать русских пленных, связанных с авиацией. Кстати, в побеге виноват и сам Хейнкель. Взбрело ему в голову устроить музей, как он называл, авиационной техники. А вот того гада, который заправил русский самолет, обязательно надо найти и повесить. Прилюдно.

Вальц жадно курил, не отрывая взгляда от брата своей жены и однокашника по университету.

– Эвальд, ты для меня как добрый волшебник. Спасибо тебе, – сказал он.

– Эмме скажи спасибо, – заявил Брайтнер. – Если с тобой что-либо случится, то она этого не переживет. Моя сестра по-прежнему любит тебя, шалопая. Еще благодари рейхсфюрера.

– Рейхсфюрера?

– Да, я не оговорился. Когда на тебя завели дело по поводу двадцатого июля, я добился у рейхсфюрера приема. Он помнит меня по Мюнхенскому университету. «Вальц? Этот рыжий толстяк? Бабник и кутила? Помню, – сказал Геббельс, выслушав мои доводы. – Ладно, пусть живет». Так что, дорогой Густав, живи, но не делай глупостей.

Эрнст Хейнкель всегда располагался на заднем сиденье автомобиля. Усталость, бессонные ночи сказывались, а здесь, в машине, можно было подремать. В молодые годы он увлекался полетами на самых различных самолетах, и своей конструкции, и чужих, выделывал различные фигуры, в том числе опасные, и не боялся. А все потому, что это были самолеты, а за штурвалом сидел он, их создатель, человек, не мыслящий себя без авиации.

А тут не самолет – автомобиль. Не в воздухе, а на земле. Пусть впереди идет такая же машина с охраной, но мало ли что. Три дня назад один из его ближайших помощников был обстрелян на дороге. Он чудом остался жив, а вот начальник местного гестапо погиб.

Хейнкель поежился на сиденье, поднял ворот пальто, хотя в машине было комфортно и тепло. Как и за окном. Стояла вторая половина февраля. Здесь, в Центральной Европе, весна вовсю вступала в свои права.

За окнами машины мелькали горные склоны Австрийских Альп, островерхие крыши аккуратных деревенских домиков. Хейнкель почувствовал, что начинает дремать. Сказывалось нервное напряжение, хотя в целом день прошел удачно.

Утром он, Эрнст Хейнкель, один из ведущих авиаконструкторов Германии, разговаривал с самим фюрером. При этом присутствовали рейхсмаршал Геринг и министр вооружений Шпеер. Речь шла о новом детище Хейнкеля, реактивном истребителе «Хе-162» «Саламандра». Конечно, реактивные самолеты в Германии создавал не только он. Над ними трудились и Мессершмитт, и Липпиш, и Танк. Но его «Саламандра», похоже, взяла верх.

В последние годы войны, когда неизбежность поражения Германии стала очевидной, Гитлером овладела идея создания оружия возмездия. В этот период одна за другой появлялись новые военные разработки, выглядевшие весьма эффективными. Среди них был и истребитель «Хе-162».

У одного из руководителей Министерства вооружения родилась идея создать небольшой, простой в управлении реактивный истребитель. На нем должны были летать не только опытные пилоты, но и мальчики из гитлерюгенда после короткого обучения в планерных школах.

Задание на разработку было выдано одновременно пяти фирмам: «Блом и Фосс», «Юнкерс», «Арадо», «Фокке-Вульф» и «Хейнкель». Согласно требованиям скорость самолета должна была составлять не менее 750 км/ч, вооружение – 2 пушки, время полета – 20 минут, вес – 2000 кг, силовая установка – один турбореактивный двигатель БМВ 003 с тягой 810 кг.

Заказ на проектирование самолета Хейнкель получил 8 сентября 1944 года. Еще не приступая к его компоновке, он считал, что единственный двигатель нецелесообразно устанавливать в фюзеляже. Проще было разместить его над ним. В целях простоты производства крыло и оперение было решено сделать деревянными. Даже бак для горючего намечалось выклеить из шпона. Шасси с носовым колесом обеспечило бы хорошие взлетно-посадочные качества машины.

Конструкторская проработка самолета «Хе-162» началась 24 сентября 1944 года, а уже 6 декабря он был поднят в воздух. При его испытании была достигнута максимальная скорость 840 км/ч на высоте 6000 метров. Случались и неудачи, но Гитлер торопил, и самолет после незначительных доработок все же был запущен в серию.

Сегодня, 20 февраля 1945 года фюрер в своей резиденции, расположенной в Баварских Альпах, лично поблагодарил его, Эрнста Хейнкеля, и возглавляемый им коллектив за проделанную работу.

– Скорее, Хейнкель, скорее. Ваш самолет ждет Германия! – сказал он и пожал на прощание руку конструктора.

После этого даже сообщение о бегстве военнопленного не покоробило Хейнкеля. Улетел, ну и черт с ним! Самолет-то русский. Вот если бы, не дай бог, на «Саламандре»!..

Впрочем, эти опасения были совершенно напрасны. У русских нет реактивных самолетов, а значит, управлять ими никто из них не умеет. Правда, по данным разведки года два назад была предпринята попытка полета реактивного самолета, но ничего из этого не получилось. Машина разбилась, а проект большевики заморозили. Теперь, наверное, хватились. А ведь у русских есть талантливые конструкторы.

Хейнкель вспомнил, как перед самой войной в Германию прибыла делегация советских авиастроителей и военных. Им показали ряд заводов, выпускавших новейшие самолеты, в том числе один из его, Хейнкеля. Ведь он был не только конструктором, но и крупным промышленником, владельцем ряда предприятий.

Помнится, тогда он пригласил русских на обед. С ним были его ближайшие помощники, летчики-испытатели и представители Министерства авиации. Обед проходил очень оживленно, Хейнкель провозглашал много тостов и сам изрядно выпил. Он хвалил русское искусство, икру и водку, в довершение всего вдруг, коверкая слова, запел «Стеньку Разина». Это прозвучало до того неожиданно, что в первый момент никто не поверил, что поет сам Хейнкель. Откуда он знал эту песню? Скорее всего, слышал, записанной на пластинку, в исполнении знаменитого Шаляпина.

Его любовь, если это слово здесь вообще уместно, к русским объяснялась просто. В трудное для него время, в начале тридцатых годов, советский заказ на катапульту и летающую лодку, изобретенные им, выручил его из финансовой беды. Заказ Хейнкель выполнил в срок.