ПТБ или повесть о противотанковой батарее - Борис Геннадьевич Цеханович

башней, но ни хрена не стреляет. А чеченский пулемёт «поливает» от него всего в ста пятидесяти метрах. Мы по нему дали несколько очередей, а он по нам как врежет и давай нас мочить. Мы минут семь, уткнувшись головами в землю лежали, так он плотно нас обрабатывал. Потом всё-таки я сумел к танку подскочить, и как раз в это время командир танка открыл люк: я ему ору: - Ты чего, гад, не стреляешь по пулемёту? Гаси его, - и показал, куда надо стрелять. Тот чётко навёл, бабахнул, – больше пулемёт не стрелял. В принципе, больше и рассказывать нечего.

- Честно говоря - это был наш первый серьёзный бой, да ещё такие понесли потери. Но чисто психологически мы сумели переломить себя, не упали духом и не стали разбираться кто виноват, а сумели извлечь из этого боя выводы. Поняли, что в бою не надо ждать команды от какого-то начальства, а нужно действовать самостоятельно: увидел противника – уничтожь его, не жди когда тебе прикажут его уничтожить. Вот я уверен: если бы не приказал стрелять танкисту по пулемёту, так он и не выстрелил бы, пока его не сожгли….

- Ты про разведроту. роту слыхал, как Олег Холмов роту под миномётным обстрелом построил и ругал их? – Я отрицательно качнул головой, а Касаткин довольный рассмеялся, - когда отряд обеспечение движения прошёл через дачи, там ещё поле здоровенное перед Пригородным, так разведчики залегли под огнём боевиков и не идут вперёд. И никто их не может поднять, ни командир взвода, ни командир роты и огонь то не особо сильный. Тогда начальник разведки берёт с собой троих человек, пересекает поле и занимает перекрёсток дорог. Когда туда подтянулась остальная рота без потерь, взбешённый Олег Холмов строит роту на дороге, сам по стойке «смирно» стоит и давай их ругать, типа: - Я не позволю, чтобы в разведроту. роте были трусы. Мне согласно боевого устава положено идти сзади подразделения и я буду идти: и кто струсит получит от меня пулю. - А боевики вокруг них мины ложат, и ты представляешь, ни одна в них не попала. Зато рота потом попёрла до самого перекрёстка, да ещё в пешем порядке.

….В течение нескольких дней полк перетянул все подразделения, которые оставались около станции Примыкание в свой район. Сзади нас на поле встали два дивизиона: дивизион Чистякова, который был нам придан и наш дивизион – Князева. Слева от позиций второго взвода и дальше встала восьмая рота Толика Соболева. Остальные подразделения третьего батальона пододвинулись к Чечен-Аулу ещё на четыреста метров вперёд и уплотнили свои боевые порядки. Прибыл и мой третий взвод, но без происшествий здесь не обошлось. Командир взвода лейтенант Мишкин, когда мы ушли на новое место, нашёл где-то спиртное, здорово выпил. Сел за руль и пьяный стал гонять по полю, в результате чего запорол двигатель на машине Снытко и её притащили на буксире. Автомобилисты посмотрели движок и решили отправить в ремонт, в какой-то прибывший ремонтный батальон. А так стало веселей. Начали подходить и другие части. С развёрнутым флагом мимо нас с «помпой» проехал «разбитый» 245 полк и ушёл на Урус-Мартан. Зашёл мотострелковый полк с московского округа и встал за нами фронтом на Новые Промыслы. Я как раз оказался на стыке полков. Правда, туда потом поставили один взвод восьмой роты и теперь стало поспокойнее за свой тыл.

Так как вдоль моего расположения по асфальту проносились на большой скорости машины, я решил снизить их скорость, а то не дай бог собьют кого-нибудь из моих солдат или влетят на полной скорости в расположение командного пункта батареи. Вокруг перекрёстка было много брошенных легковых автомобилей, причём большинство из них были иномарки. Зацепив их за УРАЛом, стащил легковушки на дорогу и выстроил из них примитивный «ментовский лабиринт». Теперь машины, подъезжая к моему расположению, снижали скорость и медленно проезжали вдоль моего командного пункта. А я хвастался и гордился, показывая своим гостям коллекцию иномарок. Но продолжалось это всего три дня. В одну из ночей по всей моей коллекции проехали напрямую три танка и расплющили автомобили. Теперь на дороге громоздились куча автомобильного хлама и хвастаться было нечем. Жизнь в полку тоже постепенно налаживалась и как-то успокаивалась, что здорово расслабляло. Чеченцы прекратили активные боевые действия на нашем участке и действовали больше исподтишка. В основном работали снайпера и каждый день наши потери составляли 1-2 человека убитыми и человек пять ранеными. Я первые несколько дней очень возмущался тем, что как только выйду на насыпь у арыка, так сразу же начинают посвистывать вокруг меня пули. Пехота от безделья на переднем крае изгалялась. Выставляли банки, бутылки и целыми днями стреляли и я считал, что это пехота начинает стрелять к нам в тыл. Но оказывается, это были чеченские снайпера. Зашёл как-то в девятую роту, когда они перемещались на триста метров вперёд. БМП зацепила вагончик, в котором проживали офицеры роты и потащила его на новое место. На крыше вагончика в это время молодцевато стоял под солнцем голый по пояс солдат, уткнув руки в пояс. Внезапно он резко согнулся, схватился руками за живот и как в замедленной съёмке упал с крыши на землю. Когда мы подбежали к нему, то оказалось, что ему в живот попала пуля.

Из-за безделья и в поисках новых острых впечатлений солдаты стали разбредаться по округе, шариться по деревням и у нас появились первые без вести пропавшие. Как правило, их вылавливали, оставшиеся местные жители в деревнях при мародёрстве и зверски казнили тут же на месте. Потом изуродованные трупы мародёров мы часто находили в зелёнках. В третьем батальоне солдат и сержант ушли на мародёрку в Чечен-Аул, были отловлены боевиками и когда стали их допрашивать, то солдат раскололся быстро и стал отвечать на все вопросы чеченцев, а сержант отказался. Его очень сильно и изощрённо пытали, но не смогли сломить. После пыток его прибили к дверям дома и стали в него метать ножи, пока не убили. Потом собрали иностранных журналистов и, оставшийся в живых запуганный солдат, стал рассказывать о том, как русские убивали мирных жителей. Как офицеры заставляли насиловать перед строем чеченских женщин и девочек. Короче, спасая свою шкуру, говорил журналистам

всё, что ему приказали говорить, а после этой импровизированной пресс-конференции его обменяли в нашем