Созвездие Лубянки. Люди и судьбы - Андрей Юрьевич Ведяев

По воспоминаниям Леонида Эйтингона и Музы Малиновской, их отец генерал Эйтингон сидел на кухне и пил чай. Когда раздался звонок в дверь, он сразу понял, что за ним пришли. Он лишь сказал вошедшим: «Оружие под подушкой», – встал, оделся и вышел.

Суд состоялся только в 1957 году. Эйтингона, арестованного в 1951 году и «ошибочно и преступно» выпущенного Берией в 1953 году, приговорили к 12 годам лишения свободы. «Вы судите меня как “человека Берии”, – сказал он в своём последнем слове. – Но я не его человек. Если я чей-то, тогда считайте меня “человеком Дзержинского”. Но если быть более точным, то я человек Партии. Я выполнял её задания. И государственные. И с вами я о них говорить не буду».

Судоплатов в списке арестованных по «делу Берии» числился под номером восемь – семь предшествующих были расстреляны. «Мы спустились вниз с седьмого этажа во внутреннюю тюрьму, находившуюся в подвале Лубянки, – вспоминает он. – Без соблюдения формальностей я заполнил регистрационную карточку и был заперт в тюремной камере как заключенный под номером восемь». Особая инструкция гласила: «Необходимо сохранение в секрете самого факта содержания номерных заключённых. Сохранение в секрете их имён, фамилий, прошлого».

После этого «№ 8» доставили в Бутырскую тюрьму и снова поместили в одиночную камеру. Первый допрос состоялся в тот же день поздно вечером. «Допрашивали меня Руденко и полковник юстиции Цареградский, – пишет Судоплатов. – Руденко грубым тоном объявил мне, что я арестован как активный участник заговора Берии, целью которого был захват власти, что я доверенное лицо и сообщник Берии в тайных сделках с иностранными державами против интересов Советского государства, что я организовал ряд террористических актов против личных врагов Берии и планировал теракты против руководителей Советского государства».

Судоплатова ждал неминуемый расстрел – слишком опасным и нежелательным свидетелем он был. Его спасло приобретённое годами умение находить выход из любой ситуации. Колоссальный опыт борьбы за выживание, накопленный с 12‑летнего возраста в условиях постоянной борьбы и смертельного риска. В своё время Шпигельглаз учил, что нелегалам, пойманным с поличным и не имеющим возможности отрицать свою вину, надо постепенно переставать отвечать на вопросы и постепенно переставать есть, каждый день выбрасывая часть еды в парашу. Через пару недель наступает прострация, ступор – затем полный отказ от пищи.

Легендарный Камо (Тер-Петросян), попав в Берлин и спасая свою жизнь, искусно симулировал сумасшествие и нечувствительность к боли, чем озадачил лучших врачей Европы. Как рассказывал Камо молодым чекистам, наиболее ответственный момент наступает тогда, когда делают спинномозговую пункцию, чтобы проверить болевую реакцию пациента и вывести его из ступора. Если удаётся выдержать страшную боль, любая комиссия психиатров подтвердит, что заключённый не может подвергаться допросам или предстать перед судом.

К концу осени Судоплатов стал терять силы и перестал отвечать на вопросы, которые задавал следователь Цареградский. Вскоре в камере появилась женщина-врач, и заключённого на носилках доставили в больничный блок. Через несколько дней ему сделали пункцию – боль была ужасной, но он выдержал и не закричал.

Через полгода Судоплатова внезапно погрузили на поезд и отправили в «Кресты» – печально известный с царских времён следственный изолятор в Ленинграде, одно крыло которого было превращено в психиатрическую больницу. «В “Крестах” я стал инвалидом, – пишет Судоплатов. – Там мне второй раз сделали спинномозговую пункцию и серьезно повредили позвоночник. Я потерял сознание, и лишь внутривенное питание вернуло меня к жизни».

Проведя в ступоре почти пять лет, в апреле 1958 года Павел Анатольевич меняет тактику своего поведения и возвращается к своему нормальному состоянию. Это произошло благодаря «весточкам» со свободы, которые облекались в форму газетных обёрток книг в руках приставленной к нему медсестры, которую, используя свои связи в мире спецслужб, перевербовала его жена Эмма Карловна, чем и спасла мужу жизнь. Его снова доставили в Бутырку, очередной раз подвергли допросам и наконец состоялся «советский суд – самый справедливый суд в мире». Он получил 15 лет тюрьмы по статье 58—1 п. «б» УК РСФСР «за активное пособничество “изменнику Родины Берия” в подготовке государственного переворота, производство “опытов над людьми”, “похищения” и многочисленные “убийства”». Срок бывший глава советской зафронтовой разведки, один из тех, кто в тяжелейших схватках с врагом ковал нашу Победу, отбывал во Владимирском централе вместе со своим заместителем, другом и соратником Эйтингоном. Через три камеры от них сидел Василий, сын Иосифа Сталина. Нацистских преступников и их украинских пособников Хрущёв к тому времени уже выпустил.

Даже находясь во Владимирском централе, отвергнутые и забытые, Судоплатов и Эйтингон продолжали мыслить по государственному и как могли участвовали в жизни страны. Всё произошедшее с ними они расценивали как роковую ошибку. При этом они оставались профессионалами своего дела. Узнав о том, что в США идёт формирование войск специального назначения «зелёные береты», они написали в ЦК о необходимости использования опыта ОМСБОН для противодействия этим подразделениям. И к этим рекомендациям прислушались.

В 1960 году в Мексике из тюрьмы вышел Рамон Меркадер. В Москве ему вручили медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза. Вместе с Долорес Ибаррури он тут же стал добиваться освобождения Судоплатова и Эйтингона, но безрезультатно.

Эйтингона освободили лишь в марте 1964 года. Ему удалось устроиться на работу в издательство «Международные отношения» переводчиком, а затем редактором. В свободное время он часто гулял с детьми по Москве, читал им наизусть стихи Пушкина, Есенина, Блока. Брал он детей и на встречи с Рамоном Меркадером и Вильямом Фишером (Рудольфом Абелем) – это были счастливые для него минуты.

Однако годы, проведенные в заточении во Владимирском централе, сделали свое дело. В 1976 году его доставили в реанимационное отделение госпиталя КГБ СССР на Пехотной. Требовалось прямое переливание крови. Подходящей оказалась только кровь сына. Леонид согласился без колебаний, а отец дал согласие лишь после того, как врачи заверили его, что здоровью сына ничто не угрожает. Выйдя после операции и сев за руль, Леонид потерял сознание… Но он и сегодня счастлив, что подарил отцу ещё несколько лет жизни. Эйтингон умер в 1981 году, так и не дождавшись своей реабилитации.

Судоплатов вышел на свободу 21 августа 1968 года, ровно через 15 лет после своего ареста. В тюрьме он перенёс три инфаркта, ослеп на один глаз и получил инвалидность 2‑й группы. Все последующие годы он боролся за возвращение честного имени – и своего, и Эйтингона. В конце концов Павлу Анатольевичу удалось добиться реабилитации и для себя, и для