Мы еще вернемся в Крым - Георгий Свиридов

По плану «Штёрфанг» («Лов осетра») – так закодировало немецкое командование июньский штурм, – на предварительную артиллерийскую подготовку отводилась неделя, на авиационную – две недели, которая с каждым днем постепенно усиливалась. Авиационный корпус Рихтгофена, приданный 11‑й армии, насчитывал в своем составе более семисот боевых самолетов, против полутора сотен севастопольской базы.

2

– На психику давят, – хладнокровно заметил Иван Ефимович, потирая платочком пенсне. – Пятый день подряд одно и то же!

– Расчет примитивно прост, – согласился Николай Крылов, начальник штаба, раскладывая на столе оперативные карты каждого сектора, – не только нанести большой урон нашей оборонительной системе, а еще этим многодневным огненным смерчем подавить, сломить дух защитников Севастополя, измотать и деморализовать наших людей. Одним словом, новая психическая атака!

– Главные бои еще впереди, – задумчиво произнес Петров, рассматривая карту четвертого сектора, где на Бельбеке заняла оборону дивизия Ласкина, спешно, для усиления передислоцированная из второго сектора на этот опасный рубеж.

– Как у них?

– Как вы рекомендовали, провели встречный артналет. К передовой скрытно подтянули и установили прожекторы и среди ночи внезапно сильными лучами осветили позицию врага, а два дивизиона нанесли удар по скоплению немцев и по заранее разведанным целям.

– Молодцы!

– Из более подробных боевых донесений, которые поступили вслед за краткими, – докладывал начальник штаба, – нам стала очевидна не только общая картина, но и вырисовался заранее продуманный план внезапного артиллерийского налета с нанесением бомбовых ударов. Били, как показывают донесения, прежде всего по нашим командным и наблюдательным пунктам соединений и частей, по штабам и батареям. Точнее сказать, по тем местам, где они находились еще неделю назад.

– Манштейн захотел повторить то, что ему удалось сделать под Керчью, обезглавить армию, – устало улыбнулся Иван Ефимович. – Ан нет, не вышло!

– Вовремя перенесли мы почти все штабы, КП и НП, передвинули полевые батареи на новые позиции, хотя, как помните, многие командиры возражали, не хотели покидать обжитые и оборудованные позиции.

В кабинете командующего, расположенном в глубокой штольне, громко зазвенел телефон.

– Слушаю, – Петров приложил трубку к уху.

С командного пункта генерала Моргунова пришло тревожное сообщение: 30‑я береговая батарея обстреливается громадными снарядами, которые раньше немцы не применяли.

– Прямым попаданием снаряда пробита толстая броневая крыша орудийной башни, и башня вышла из строя!

Вскоре поступило второе донесение, что один из упавших снарядов не разорвался:

– Длина снаряда два метра, калибр шестьсот пятнадцать миллиметров!

– Ничего себе пилюля! – произнес Крылов.

Петров задумчиво усмехнулся. Цифры выглядели несколько фантастическими. Более двадцати дюймов! О таких сверхмощных орудиях ни Петров, ни Крылов еще никогда не слышали.

– Проверим, – сухо сказал командующий и позвонил в оперативный отдел.

– Майор Харлашкин у телефона!

Узнав о задании командующего, майор сам вызвался съездить на береговую батарею.

– Еще раз самому тщательно осмотреть, обмерить снаряд и сфотографировать его, а если есть, то и осколки от разорвавшихся, – повелел ему Петров.

Через час майор Харлашкин доложил с 30‑й батареи по телефону:

– Все точно, товарищ генерал, калибр шестьсот пятнадцать!

По распоряжению командующего в тот же день о новом необычном снаряде доложили в Краснодар, в штаб фронта, и в Москву, в Ставку Верховного главнокомандования. Из штаба фронта пришла шифрованная радиотелеграмма с требованием повторить донесение, ибо «указанные цифры вызывают сомнение». А из Москвы, из Главного артиллерийского управления пришло строгое предупреждение, чтобы впредь не занимались фантазированием, поскольку «не только у немцев, но и во всем мире нет соответствующего ствола для стрельбы снарядами подобных размеров».

– Не верят, – сказал Иван Ефимович.

Он приказал сфотографировать огромной величины снаряд и по бокам поставить двух бойцов с винтовками в руках, чтобы наглядно были видны размеры, и эти фотографии вместе с крупными осколками отправить в столицу попутным самолетом.

Такими снарядами обстреливали Севастополь, как установили лишь впоследствии, спустя годы, наши артиллеристы, мощные экспериментальные артиллерийские железнодорожные установки «Длинный Бруно» и «Тяжелый Бруно», которые базировались у станции Бахчисарай.

А самая большая в мире пушка «Дора» еще только готовилась произвести первые выстрелы.

3

На седьмой день рано утром, едва только заканчивался очередной часовой артиллерийский массированный налет, в штаб армии одно за другим посыпались донесения:

– Немцы атакуют крупными силами!

В первом и четвертом секторах с танками и самоходными орудиями…

Сверху, над штабом гремели взрывы, они глухо доносились в штольню; в тесном кабинете командующего под потолком покачивалась электрическая лампочка.

– Пап, началось? – почти шепотом спросил Юра, машинально помешивая ложечкой в стакане чая давно растаявший сахар.

Молодой лейтенант постоянно находился при отце, исполняя обязанности адъютанта.

– Да! – кивнул Иван Ефимович, обнимая ладонями свой стакан.

На столе, рядом с картой, в снарядной гильзе стояли свежие алые розы. Петров смотрел перед собой на выбеленную стену, а мысленно был на передовой, в окопах Бельбека, представляя себе, какая там разворачивается схватка, переносился к Балаклаве, где тоже опасный участок…

В кабинет Петрова вошел озабоченный начальник штаба. В полевой форме, перетянутый портупеей, гладко выбритый, распространяя запах армейского тройного одеколона.

– Теперь по-настоящему? – утвердительно спросил Крылов.

– Теперь по-настоящему началось!

Что штурм будет, было ясно, но эти дни затягивавшегося ожидания неизбежного были томительно тягостны, и поступившие сообщения о шквальных атаках как-то сразу внесли облегчение. Пришел час действовать! Только оба, и командующий, и его начальник штаба, еще не знали, к каком именно направлении им предстоит действовать, откуда ждать главного удара, чтобы парировать его, где образуется брешь в обороне, чтобы ликвидировать ее, и жили эти часы в напряженном томительном ожидании новых донесений с передовой.

С командного пункта ПВО поступило предупреждение:

– К городу приближаются большие группы немецких самолетов. Общее число – более двух сотен!

Воздушные налеты усиливались с каждым днем, над городом появлялись до сотни самолетов. А теперь движется армада сразу вдвое больше…