Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

втягивалось в улицу, где стоял КАМАЗ. А недалеко от него столпились женщины, дети, старики, встречая домашнюю скотину. От смерти их могло спасти теперь только чудо. И чудо это произошло. Хоть я и подавал команду «Веер сосредоточенный», дивизион эту поправку не ввёл и снаряды рванули на огородах, в глубине пустой улицы и по середине стада. Лишь один снаряд попал прямо в железный кузов самосвала и разметал по окрестностям весь домашний скарб, который успели погрузить. Я ещё с облегчением успел заметить, что ни в кузове, ни около машины в этот момент никого не было. Когда рассеялся дым и пыль от разрывов остальных снарядов, с огромным облегчением отметил, что никто из встречавших стадо не пострадал. Лишь несколько десятков коров, задрав хвосты, безумно скакали вдоль окраины села.

– Боря, ну что ещё не стрелял по КАМАЗу? – Рядом со мной шумно пыхтя, опустился Пузыренко.

– Майкл, да пошёл ты……, – я со злостью послал друга туда, куда обычно и часто посылают русские в гневе, но быстро отошёл, глядя на удивлённое лицо товарища.

– Майкл, я из-за твоего КАМАЗа, чуть мирных жителей не накрыл. Грех бы какой взял на душу. На, смотри. Разбил я твой КАМАЗ…..

Ночью, как только засветили фары, мы дали несколько выстрелов и всё потухло: так…, иногда вспыхнут и через несколько секунд погаснут, но и так было ясно, что это в основном были мирные чеченцы, которые на автомобилях пытались вывезти свои семьи и имущество из прифронтовой полосы.

Днём прилетал командующий группировки: рассказывает, что мирные чеченцы бегут из Чечни и на нашем западном КПП очередь из машин протянулась на 25 километров, но никого пока через КПП не пропускают.

* * *

Несколько ночей придётся подежурить вдвоём с Чистяковым, так как позавчера пришлось Гутника и Кравченко выделить спецназовцам для проведения разведки за передним краем первого батальона. Они целый день наблюдали за расположением боевиков, пристреляли пару целей, первую половину ночи тоже стреляли, а сейчас молчат: наверно, бродят где-то в тылу у боевиков.

Вчера день прошёл так себе: с утра по приказу группировки обстреляли одну цель. Должны были обработать две цели, но вторая была за максимальной дальностью и пол дня прошло в разборках – кто ошибся. В конце-концов оказалось, что в координатах ошибся всё-таки штаб группировки. Дали новые координаты и по ним мы открыли огонь, хотя стреляли на пределе дальности. Чуть погодя решил поспать, но ничего не получилось: с досадой плюнул, взял автомат и пошёл на огневые позиции дивизионов. Собрав все необходимые мне данные и, поглядев как они обустраиваются, вернулся обратно, а тут подвезли воду. Поставив задачу Вершинину нагреть ведро воды, сам стал разбираться с солдатом, которого привёл ко мне командир полка.

– Борис Геннадьевич, разберись с ним – не засланный ли он боевиками?

Щуплый, солдат стоял передо мной, переминаясь с ноги на ногу под моим недоверчивым взглядом. Одетый в форму большого размера, он выглядел жалким и несчастным, а бледность лица добавляла во весь его облик болезненность.

История, которую изложил солдат была простой: полгода назад он был призван в армию и попал в Еланскую учебку, а три недели назад был из неё выпущен младшим сержантом и со своей частью убыл в Чечню, но по дороге заболел и был оставлен для лечения в Моздокском госпитале. Чуть подлечившись, младший сержант сбежал с госпиталя и на попутной военной машине, оказавшейся нашей, добрался до нашего полка и теперь просит оставить его у нас. Порасспросив его об Елани, фамилии известных ему местных офицеров, о датах прибытия и убытия у меня сложилось стойкое впечатление, что солдат не врёт. О чём и доложил командиру полка, когда он появился у меня через полчаса. Решили отдать его особистам – пусть они дальше решают его судьбу.

Степан Вершинин доложил мне, что вода готова и начал выкладывать из крышек ящиков помост, где мог помыться без помех. Но тут оказалось, что если я моюсь с правой стороны своего салона, то тогда с расстояния в тридцать метров меня будут рассматривать медсестры медпункта, которые удобно сидели у входа в палатку и с любопытством наблюдали мои приготовления к помывке. Приказал Вершинину перетащить крышки на другую сторону, но теперь из офицерской столовой вылезла официантка Лена и Надежда Петровна. Со смаком закурили, не собираясь уходить в палатку.

Обойдя салон, нашёл укромное место, но когда собрался уже раздеваться, то увидел, как из машины связи через окно за мной наблюдала связистка. Чёрт побери, в полку две с половиной тысячи мужиков, а помыться толком негде. Кипя от злости, приказал вытащить крышки от ящиков на место, которое отлично просматривалось от всех наших женщин и демонстративно разделся, готовясь мыться. Поняв неуместность любопытства, женщины хихикая, скрылись из виду.

После обеда подменил на дежурстве Чистякова, но только в шесть часов вечера появилась стационарная связь и свет на ЦБУ. Сразу же из первого батальона пришло сообщение, что из селения Закан-Юрта пришли старейшины и убедительно просят не стрелять по деревням, утверждая что ни в Закан-Юрте, ни в Лермонтов-Юрте и в других селениях боевиков нет. Предлагают встретиться с командованием 6 ноября у псих. больницы и провести переговоры.

Чуть позже из группировки пришло сообщение о похищение среди бела дня двух офицеров 15 полка, правда, подробностей не сообщили.

* * *

Вчера я должен был вместе с командиром полка ехать на занятие в штаб нашей группировки, но командир отменил для меня занятие и уехал один. Я же взял командира отделения разведки сержанта Шароборина и пошёл с ним на КНП полка на горе: решив составить схему ориентиров. Но было пасмурно и ни черта не было видно. Решил проверить наблюдательный пункт командира первого дивизиона, расположенный на другом конце горы, но лучше бы не ходил туда. Окоп не вырыт, наблюдательные приборы расставлены абы как: естественно разведку никто не ведёт, документация отсутствует. Сами разведчики грязные и небритые. Начальника разведки дивизиона нет. Обматерив их в бессилие, я ушёл на огневые позиции первой миномётной батареи, которая располагалась между двух холмов. Здесь отошёл душой: позиция оборудована как положено, документация ведётся в полном объёме, солдаты смотрят весело. В который раз убедился, что на данный момент первая миномётная батарея – лучшая батарея полка. Один только недостаток и на мой взгляд существенный – за месяц нет ни одного человека представленного к награде. Сделав комбату внушение по этому, на мой взгляд серьёзному вопросу, я вернулся на ЦБУ, где застал вернувшихся из разведки Кравченко и