Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон

оставить оборону виргинской глубинки полностью в его руках. Вместо того чтобы выдать Вашингтону желанную регулярную комиссию, Лаудун решил разместить в Пенсильвании на 1757 год батальон Королевского американского (60-го) полка и предоставить его командиру, полковнику Джону Стэнвиксу, власть над Вашингтоном и виргинскими провинциалами. Поскольку первым сообщением Стэнвикса Вашингтону был приказ доставить сто бочек пороха, двенадцать тысяч кремней и три тонны свинца из полковых запасов на подводы, которые Стэнвикс отправлял из Пенсильвании, у Вашингтона были основания думать, что его новая, более тесная связь с регулярной армией только усугубит тяжелую работу[272].

И это действительно так. Хотя Вашингтон в конце концов установит теплые отношения с компетентным и многоопытным Стэнвиксом, в 1757 году ничего в обороне виргинской глубинки не давалось легко. Страдая от дезертирства и расстраиваясь из-за того, что провинция присылала ему замену, Вашингтон оказался не более способным, чем раньше, защищать 350 миль границы от налетчиков из страны Огайо. Как будто этого было недостаточно, Лаудун отрядил двести человек Вашингтона и отправил их в Южную Каролину под командованием второго командира полка, подполковника Адама Стивена. Там они помогали гарнизону Чарльстона — по сути, сдерживали восстание рабов, — в то время как регулярные войска из независимых компаний провинции, Королевских американцев и Хайлендского (63-го) полка защищали границу от вторжения, которое так и не состоялось. Имея всего четыреста (и никогда не более семисот) человек для удержания цепи из восемнадцати фортов Виргинии, Вашингтон отказался от всех фортов, кроме семи, что позволило французским и индейским рейдам проникать в провинцию практически по своему желанию. Хотя лейтенант-губернатор Динвидди пытался пополнить силы Вашингтона воинами из племен катавба и чероки, привезенными из Каролины, Вашингтон никогда не считал их более чем обременительными: они потребляли непомерное количество припасов, приходили и уходили по своему усмотрению и вообще «вели себя очень нагло», когда он пытался использовать их в качестве разведчиков[273].

В октябре, осажденный не только врагами, от которых он не мог уберечься, но и растратами припасов и дезертирством его собственного квартирмейстера, Вашингтон был близок к отчаянию. «Еще одна кампания, подобная последней, — писал он Динвидди, — приведет к обезлюдению страны». Чисто оборонительные стратегии провалились, и если не отправить экспедицию для разрушения форта Дюкейн, то «по эту сторону Голубого хребта [к] следующей осени не останется ни одной живой души». Он не преувеличивал. Когда генерал-губернатор Водрёй докладывал своему начальнику, морскому министру, о рейдах, совершенных из форта Дюкейн в 1757 году, он мог описать «ничего особо важного» — только двадцать семь скальпов и двадцать семь пленных, взятых с момента его предыдущего отчета. Это произошло не из-за недостаточной активности, а скорее потому, что на границе осталось так мало английских поселенцев; одна группа находилась в полевых условиях два месяца и взяла всего два скальпа. Действительно, — писал Водрёй, — все наши партии наводили ужас на наших врагов до такой степени, что поселения англичан в Пинсильвании, Мариленде и Виргинии были покинуты. Все поселенцы отступили в город или в лес»[274].

Только в Пенсильвании в 1757 году появилась хоть какая-то причина для надежды, и улучшения в этом квартале были вызваны не военными факторами — королевские американцы Стэнвикса, базирующиеся в Карлайле, и провинциальные роты, размещенные в фортах вдоль границы, мало что могли сделать для сдерживания вражеских налетчиков, — а дипломатическими переговорами между частными посредниками и вождем восточных делаваров Тидиускунгом, которые начались в Истоне в 1756 году. Эти переговоры продолжались, несмотря на то, что сэр Уильям Джонсон настаивал на том, что только он уполномочен вести дипломатию с северными индейцами, из-за двух непреодолимых, взаимодополняющих потребностей. С одной стороны, губернатор Денни понимал, что, учитывая неспособность провинциалов и красных мундиров защитить границу, дипломатия — лучшая (и, возможно, единственная) надежда на прекращение опустошения его провинции. С другой стороны, бегство торговцев из Шамокина и Саскуэханны в целом привело к тому, что люди Тедюскунга отчаянно нуждались в изделиях — одеялах, железных изделиях, оружии, боеприпасах, — которые были им необходимы для выживания.

Неофициальными представителями Пенсильвании были квакеры, которые теперь формально не занимались политикой. Сначала они предпринимали индивидуальные попытки договориться о прекращении военных действий; затем, в декабре 1756 года, несколько «весомых» Друзей основали организацию под названием «Дружеская ассоциация по восстановлению и сохранению мира с индейцами с помощью тихоокеанских мер» (Friendly Association for Regaining and Preserving Peace with the Indians by Pacific Measures). Эта организация и возглавлявший ее замечательный человек, купец Израэль Пембертон, поддерживали контакты с Тедюскунгом, собирали крупные суммы денег для поддержки переговоров и покупали дипломатические подарки, необходимые для поддержания переговоров. Помимо тяжелого положения восточных делаваров, добрая воля и беспристрастность Пембертона и Дружественной ассоциации были, вероятно, самыми важными факторами, побудившими Тедюскунга к переговорам. Присутствие квакеров на возобновленных переговорах в Истоне в июле и августе 1757 года в качестве финансовых сторонников и неофициальных наблюдателей за ходом переговоров добавило элемент честности, который был редкостью в заключении договоров в Пенсильвании после смерти Уильяма Пенна[275].

И, надо сказать, присутствие Пембертона и квакеров также добавляло элемент сложности, необычный даже в обычной сложной обстановке межкультурной дипломатии. Как мы уже видели, намерения Тедюскунга, открывшего переговоры в Истоне в предыдущем году, включали две цели: во-первых, аннулировать Уокингскую покупку 1737 года, по которой ирокезские вожди в сговоре с представителями семьи Пенн лишили делаваров их земель в восточной Пенсильвании; во-вторых, получить вечный грант в размере примерно 2 500 000 акров в районе долины Вайоминга в качестве территориального резерва, в пределах которого восточные делавары могли бы навсегда оградить себя от посягательств белых. В результате Истонские переговоры 1757 года носили ярко выраженный многосторонний характер.

Губернатор Денни представлял провинцию Пенсильвания и, конечно, интересы семьи Пенн. Но Уильям Денни был также своим человеком и умел проницательно казаться «утром [чтобы быть] за собственников, в полдень — ни за какую партию, а вечером, пухлый, за Ассамблею». В Истоне он действовал, прежде всего, как непосредственный подчиненный графа Лаудуна и как кадровый офицер британской армии. Поэтому он стремился заключить стратегический мир с восточными делаварами. Если при этом ему пришлось разоблачить и отказаться от двадцатилетнего мошенничества с землей, это было лишь досадно для владельцев. Он присягал королю, а не Пеннам, и интересы короля в восстановлении мира с индейцами и получении их в союзники против французов намного превосходили любые его обязательства по защите денежных интересов собственников. Денни, однако, был не единственным делегатом от Пенсильвании на конференции. На конференции присутствовали четыре комиссара от ассамблеи, бдительно защищавшие интересы своих