Война Империй. Книга первая. Безжалостная тактика крепких позиций - Андрей Андреевич Медведев

Все умозаключения Конолли совпали с подозрениями лорда Элленборо, который все больше и больше уверялся в том, что русские намерены вывести свою армию для удара на Индию. По мере того как Персия все больше оказывалась под русским влиянием – а шах там порой не принимал решения, не посоветовавшись с Симоничем, – истерика в Лондоне и Калькутте постепенно нарастала. Элленборо полагал, что русские войска в Персии находятся не для того, чтобы охранять русских купцов, что это уже готовится путь вторжения. И он писал в докладах, что надо сделать все, чтобы выкинуть русских из Азии и Персии, в первую очередь политическими и экономическими методами.

Самое интересное, что никаких серьезных планов вторжения в Индию у русского Генштаба не было. То есть, конечно, все русские генералы и политики понимали, что индийские колонии – это ахиллесова пята Британской империи. И страх, вызванный планами Наполеона, тоже все хорошо помнили. Но вот в Петербурге даже не помышляли об Индии вовсе. На тот момент не существовало даже серьезных, детально проработанных планов похода, скажем, на Бухару или Хиву, где тысячи русских людей находились в рабстве. Вся российская военная политика в отношении Азии носила характер исключительно оборонительный, и явных поползновений подчинить себе Азию силой Российская империя не предпринимала. Во всяком случае, до 1840 года, но к этому мы еще вернемся. У России не было ни сил, не денег воевать на два фронта, а на Кавказе как раз шла настоящая война, в которой успех одерживали то русские войска, то воинственные горцы. Но именно там англичане развернули новый фронт шпионской войны, ударить по русским тылам чужими руками, чтобы не дать России закрепиться в Азии. Очень по-британски.

О том, была ли русская экспансия на Северный Кавказ справедливой, была ли это война, имевшая в основе задачи обороны границ государства, или это была война захватническая и едва ли не колониальная, – споры ведутся постоянно. Скорее всего, тут есть место и тому, и другому мнению. Проникновение русского влияния на Кавказ началось еще в эпоху Ивана Грозного, и последующие века одни племена сами шли в русское подданство, другие были намерены воевать с чужаками до победного, и не последнюю роль играло то, что многие кавказские народы находились в тесной связи с Османской империей, причем связи были не только религиозными, но и экономическими. Но разбирать сейчас, в этой книге, всю историю войны на Кавказе нет смысла, да и задача не та. Важнее понять, какую роль в этом сыграли англичане.

Итак, несмотря на поражение в войне с Россией в 1829 году, Османская империя не собиралась терять свое влияние на Северном Кавказе, и, конечно, турецкая элита мечтала о реванше. А русские тем временем приступили к покорению Абхазии и более решительной борьбе с черкесами, населявшими западную часть Северного Кавказа, война с которыми началась еще за десять лет до этого. Словом «черкесы» тогда называли все народы, говорящие на адыгских языках абхазо-адыгской языковой группы; это собственно черкесы, адыгейцы, кабардинцы, шапсуги, абхазы, и иногда к ним же относили и убыхов. Иван Паскевич в докладе Николаю I указал, что горцы нападают на линейные поселения и крепости, проникают вглубь и грабят колонистов и переселенцев и пытались штурмовать Сухум. «По сим причинам, – писал Паскевич, – опасное соседство их потребовало наконец более прочного покорения».

В октябре 1829 года план был утвержден, военную экспедицию назначили на июль 1830 года. Но всем было понятно, что никакая операция не будет возможна, если не блокировать морскую контрабанду. 30 апреля 1830 года начальник Морского штаба генерал-адъютант Александр Сергеевич Меншиков отдал распоряжение адмиралу Алексею Самуиловичу Грейгу, сыну того самого адмирала Грейга, героя эпохи Екатерины II, отправить корабли для блокирования восточного побережья Черного моря. 5 мая глава МИД канцлер Нессельроде известил об этом русского посланника в Турции. Тот должен был объяснить султану, что блокада не направлена против торговли или против Турции в целом, что она касается только контрабандистов, которые из турецких портов перевозят горцам порох, свинец и оружие. А это началось почти сразу после того, как Турция подписала мирный договор. Финансировали эти операции, впрочем, не только и не столько турки, сколько англичане.

Для усиления морской группировки в Сухум были отправлены три 20-пушечных брига и 8-пушечный люгер. Уже 25 мая они задержали у берегов Абхазии британский торговый корабль «Адольфо», на его борту нашли 6 бочек с порохом. Еще через день русские корабли, угрожая оружием, выгнали шесть турецких судов из бухты Суджук-кале, у них не было разрешения на пребывание там. Контроль морской границы империи начал приносить ощутимые результаты. В декабре 1830-го возле берегов Абхазии задержали и арестовали 6 турецких судов, которые везли порох, оружие и свинец. Весной 1832-го был издан приказ не просто о задержании, но и о конфискации судов, причаливших к берегу в запрещенных для торговли районах. Исключение составляли случаи, когда суда были вынуждены спасаться от бури. В марте 1832 года Николай I утвердил инструкцию морских пограничников (хотя их еще не называли так):

«Для сохранения Российских владений от внесения заразы и воспрепятствования подвоза военных припасов горским народам военные крейсеры будут допускать к черноморскому восточному берегу иностранные коммерческие суда только к двум пунктам – Анап и Редут-Кале, в коих есть карантин и таможни, к прочим же местам сего берега приближение оным запрещается»[137].

Надо заметить, что английское правительство право России не то что на блокаду, а вообще на территории Северного Кавказа признавать не собиралось. Русского флота англичане не боялись, что было отчасти справедливо: ремонтной базы на Черном море у России практически не было, сухие доки начали строить лишь в 1836 году. Но тем не менее, еще в 1835-м русские корабли захватили или уничтожили почти 50 судов контрабандистов. А с 1836 года русские патрули начали курсировать в западной части Черного моря круглый год – поначалу они уходили на зиму в порты, – и туркам стало еще грустнее.

Но, конечно, все корабли захватить не удавалось. И на одном из таких проскочивших кораблей в Черкесию прибыл молодой англичанин. Точнее, шотландец. Звали его Дэвид Уркварт, ему было на тот момент 28 лет. Он родился в городке Кромарти, даже сейчас это считается глухой провинцией, насчитывающей чуть больше 700 жителей. Уркварт учился в нескольких школах во Франции, Швейцарии и Испании. В 1821 году он вернулся в Британию, поступил в колледж Сейнт-Джон, но не доучился, потому что мать разорилась