Операция «Турнир». Записки двойного агента - Анатолий Борисович Максимов

сорок лет, – тоска заест. Кроме того, есть обязанности перед детьми. Вот когда они вырастут, когда будет все позади… А пока я хочу жить у себя на родине. Поэтому паспорт для жены не нужен. А будет провал – паспорт понадобится только мне.

Квилли ответ вроде бы удовлетворил, но я был настороже.

И не ошибся. Через некоторое время Квилли задал еще один вопрос:

– А как вы обращаетесь с деньгами? Где храните? Как тратите? Как провозите через границу? Ну, через швейцарскую – тут ясно, проверки особой нет, а вот на русской границе? – и опять внимательное наблюдение за реакцией.

– У меня высокая зарплата, и добавление к ней сотни из «ваших» денег не вызывает подозрений даже у жены. Кроме того, я покупаю в букинистическом магазине книги, истинную цену которых трудно проверить, она меняется. Или покупаю там же с рук… Но основная масса денег хранится на черный день на даче, в земле и за пределами участка. Провоз? Это тоже не так уж сложно. Конечно, деньги не держу на виду, маскирую. Ведь мы с таможенниками из одной системы, из Минвнешторга. Они к нам не придираются.

Не заставил себя ждать и третий вопрос, заданный также неожиданно, как бы врезанный в контекст другой темы:

– Почему вы выезжаете за рубеж один? – Квилли пытливо смотрел на меня в упор.

– Ну, это не совсем так, точнее, совсем не так. Прошлый раз нас на выставке в Базеле было человек десять. Да и в Торонто в семьдесят третьем я был не один, вы это знаете. Почему вас не удивляло, что я разъезжал по Канаде один, когда работал там постоянно? – Я сам стал задавать вопросы.

– Это так, но русские обычно выезжают группами. Почему вам такое доверие? – настаивал Квилли.

– Какие русские? Делегации ученых и специалистов? Так они едут группами, чтобы вместе работать, а в торговле дела делаются по-другому. Там не нужна куча людей. В одном вы правы: наши правила запрещают встречи с иностранцами поодиночке, но в торгпредстве практически невозможно работать по таким правилам – времени не хватит. И это кое-что значит, вот и езжу временами за рубеж один.

Квилли, судя по всему, ответом удовлетворился, даже поддакивал иногда.

– Мы проанализировали вашу информацию. Она далека еще от того, что нужно было бы нам. Вы опасаетесь, что она может быть реализована не так, как следует, и повредит вам? Ваше право так думать. Я предлагаю вам следующее: в будущем особенную информацию мы обсудим вместе и решим, как ее можно будет реализовывать, не нанося ущерба вам. Точнее, как ее не следует реализовывать…

Квилли подробно расспросил о программе моего пребывания в Швейцарии. Его тон стал менее напористым, даже взгляд потеплел. Ссылаясь на занятость, я стремился сократить встречу – это был все же новый человек из КККП. Предложил встретиться в Цюрихе перед отъездом, назначил место, дату и время.

За два дня до отъезда в Союз я прибыл в Цюрих. Заранее еще раз проверил ресторан, где ожидалась встреча, выяснил, что заведение открывается только вечером. Встреча же была назначена на два часа дня. Пришлось подыскать другое место, вблизи первого, – маленький ресторанчик, затерявшийся среди домов старой постройки.

Около двух часов я направился к месту встречи. Издалека увидел долговязую фигуру Квилли, который стоял, прислонившись к стене дома на другой стороне улицы. Поздоровавшись, я сказал, что ресторан закрыт. Квилли уже знал об этом. Объяснил, что рядом есть местечко. Пошли к нему. В ресторане оказалось много народу – какая-то группа туристов заняла весь зал. Естественно, о серьезном разговоре не могло быть речи. Квилли заметно нервничал.

Я передал ему устную, заранее приготовленную, информацию. Квилли тщательно записывал в блокнот. Я спросил, есть ли у него магнитофон для записи нашей беседы, Квилли ответил отрицательно. Было ли это правдой, сказать трудно. Клифф записывал в блокнот, но было заметно, что делал он это лишь для вида. Квилли же весьма усердствовал в фиксировании моей «информации».

Затем он передал мне новое задание – небольшой листок бумаги, на котором от руки были написаны вопросы. Их было девять. Вопросы об интересе к Минвнешторгу чередовались с вопросами обороноспособности. Речь шла уже о целенаправленном сборе информации, которая могла бы нанести государству большой политический и моральный урон, привести к миллионным убыткам в экономике. Вопросы таили в себе угрозу для безопасности советским людям за рубежом.

Передо мной вновь лег удлиненный пакет с долларами. Квилли сказал, что к следующему разу он приготовит перечень вопросов, которые для них представляют особый интерес, поэтому против каждого он проставит цену – от ста до нескольких тысяч долларов. Канадская спецслужба, видимо, была уверена, что этот своеобразный прейскурант заставит меня работать с удвоенной энергией.

Квилли заострил мое внимание на том, что если мне удастся заранее предупредить о готовящейся против Канады, США или другой страны НАТО конкретной политической или экономической операции, то только за одно это я смогу получить разовое вознаграждение, исчисляемое пятизначными цифрами.

Канадский контрразведчик тепло распрощался со своим «московским агентом».

Пленка для спутника-шпиона

Середина семидесятых годов была ознаменована потеплением в отношениях между СССР и США. На самом «верху» было принято решение о начале широкомасштабного торгово-экономического сотрудничества с американцами. Внешторгу дано указание прекратить конкретные торговые переговоры с фирмами Европы и Японии – традиционными партнерами СССР.

Заигрывание «кремлевских старцев» с США дорого обошлось стране. Выделенных «триадой» – ЦК, Советом Министров и Верховным Советом – средств на закупки в США не хватало. «Триада» распорядилась заключать контракты с американскими фирмами на выгодных для них, а не для нашей стороны, условиях. Это означало переплату на 15–50 процентов по сравнению с контрактами, заключенными с европейскими фирмами, а с Японией – и того больше.

Последовавшая в конце семидесятых новая конфронтация привела к расторжению американской стороной всех торговых сделок с СССР. Правда, США убытки своим фирмам компенсировали. Советский Союз понес только в масштабе Внешторга ущерб несколько миллиардов. Внешторг вынужден был восстанавливать деловые отношения со старыми традиционными партнерами, причем по тем же контрактам, но в ценах более высоких.

Советская сторона потеряла не только огромные суммы нищающего народа, но и время, необходимое для ввода технологических процессов фактически во всех отраслях народного хозяйства. Ни один агент влияния западных спецслужб в нашем правительстве, если бы он был, не смог бы нанести столько вреда.

В делах НТР наступил очередной виток в реализации «моей личной космической программы». И опять через источников в Японии. Это было мое последнее вложение в космические дела и, можно сказать, в дела по линии НТР