Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

26 октября председатель Революционного штаба. 31 октября 1922 года приказом Уборевича академия была временно включена в состав НРА ДВР. Профессура, преподаватели и небольшой хозяйственный аппарат продолжали нести службу.

Телеграмма из Москвы предписывала академии 26–27 ноября выехать из Владивостока, для чего НРА должна была предоставить вагоны. Новые власти оказали самое энергичное содействие реэвакуации академии: предоставляли для нее ящики, мешки, проволоку, брезенты, топливо, транспорт, охрану, бойцов для погрузки. Перевезти все имущество предполагалось в двух эшелонах. 16 ноября уполномоченному главкома НРА Позднякову, курировавшему академию, были сданы печати академии. Отныне они считались недействительными, а новая печать с надписью «Академия Генерального штаба», гербом и надписью «РСФСР» в центре хранилась также у Позднякова.

В начале декабря 1922 года Военная академия отправилась в Москву, куда прибыла в феврале 1923 года. Часть имущества старой академии была передана Военной академии РККА. В 1925 году 180 пудов книг и 45 ящиков архивных материалов старой академии поступили на хранение в Военно-исторический архив. Генерал П. Ф. Рябиков писал, что «старая академия Генерального штаба, пережив столько тяжелых испытаний и проделав путь Петроград – Екатеринбург – Томск – Владивосток, умерла…». Однако наследие академии, ее музеи, библиотека, архив (среди которого – знаменитые воспоминания и дневники военного министра Д. А. Милютина, опубликованные только в наши дни) уцелели и остались в России.

Судьбы профессоров

Рассказ об академии будет неполным без краткого упоминания о судьбах ее сотрудников. В связи с падением белого Приморья эмигрировал из России генерал А. И. Андогский. Уехал в Китай А. П. Слижиков, на остров Ява – П. Г. Осипов. Обосновался в Китае В. И. Сурин. Остались во Владивостоке А. Т. Антонович, В. Г. Болдырев, Б. М. Колюбакин, Н. И. Коханов, А. И. Медведев.

Андогский в эмиграции читал лекции по стратегии японскому наследному принцу. Он также возглавил 1‑е Харбинское смешанное реальное училище. Некоторое время тайно сотрудничал с советской разведкой, но затем от его услуг отказались. Нападки на Андогского со стороны других ветеранов Белого движения не прекращались. Наряду с прежними упреками в сотрудничестве с большевиками генерала обвиняли в растрате средств в училище и финансовом подлоге. Печальнее всего было предательство прежних соратников. Так, А. П. Слижиков, перейдя в лагерь противников Андогского, отныне именовал начальника академии «генералом от революции», советским деятелем и даже психологическим дегенератом, постоянно занятым двойной игрой. Инициативная группа харбинских генштабистов пыталась организовать новую травлю бывшего начальника академии. В итоге Андогский в 1928 году был исключен из среды русских офицеров Генерального штаба, а несколько ранее группа его противников вынесла постановление о том, что он не заслуживает никакого доверия. Тем не менее бывшие курсовики не предавали прежнего начальника и во время самой ожесточенной травли защищали его. По всей видимости, непрекращавшиеся преследования стали одной из причин безвременной смерти Андогского в 1931 году в возрасте 54 лет. В статье памяти Андогского его друг генерал-лейтенант Е. Г. Сычев (тот самый офицер, которому Андогский представлялся в ссылке в Иркутск в 1919‑м) написал: «Александр Иванович был на целую голову выше не только толпы, но тех обвинителей, которые старательно бросали в него самые увесистые камни».

Судьбы оставшихся на родине в основном сложились трагично. Почти все они были репрессированы. Христиани, по некоторым данным, умер в тюрьме уже в 1922 году. Колюбакин умер в тюрьме в 1924 году. Медведев умер в Москве не позднее ноября 1924 года. Коханов устроился в Военно-техническую академию в Ленинграде, опубликовал в СССР несколько книг по военно-инженерным вопросам, но был арестован в 1931 году по делу «Весна» и умер во время следствия. Болдырева дважды арестовывали и в 1933 году расстреляли в Новосибирске. Антонович также прошел через несколько арестов и, по некоторым данным, умер в 1937 году в красноярской тюрьме.

В эмиграции оказались не менее одиннадцати профессоров академии: генерал-лейтенанты А. К. Байов, В. В. Беляев, Н. Н. Головин, А. А. Гулевич, Д. В. Филатьев, Н. Л. Юнаков; генерал-майоры А. И. Андогский, В. И. Баскаков, Б. В. Геруа, М. А. Иностранцев и П. Ф. Рябиков. Все они (кроме Андогского и Юнакова) по инициативе Байова создали «Военно-академическую группу», авторитетный военно-научный центр в эмиграции с целью популяризации военных знаний и подготовки молодых военных ученых (по примеру гражданских профессоров, создававших в эмиграции свои академические группы). Профессора рассчитывали на скорейшее возвращение на родину и возобновление работы академии, но этим надеждам не суждено было сбыться.

Глава 7. Научно-исследовательская, издательская и музейная деятельность академии

Портрет с выколотыми глазами

До революции академия была крупным военно-научным центром, в котором трудился коллектив авторитетных военных-интеллектуалов. Регулярно издавались труды профессоров и преподавателей, печатались лучшие работы слушателей, выходил научно-библиографический журнал «Известия Императорской Николаевской военной академии», в котором публиковались отчеты о работе академии, исследования, рецензии на новинки военной литературы, тактические задачи и их решения.

Помимо военно-теоретических и военно-исторических исследований в академии велась работа по сбору и сохранению реликвий русской военной истории. Немалая их часть связана с именем великого полководца А. В. Суворова. Именно при академии 13 ноября 1904 года был открыт Суворовский музей. Годовой бюджет академии 1918 года предусматривал выделение 15 тысяч рублей на содержание Суворовского музея и Суворовской церкви, перенесенной из села Кончанское. На издание диссертаций, военно-научных трудов и печатные работы выделялось 50 тысяч рублей. Заведующий Суворовским музеем назначался по выбору начальника академии из профессорско-преподавательского состава и получал за эту деятельность прибавку в 100 рублей к окладу. Однако помимо Суворовского музея академия владела многими другими уникальными коллекциями.

Интересно, что в октябре 1917 года из Суворовского музея полякам временно выдавалось знамя Тадеуша Костюшко для торжеств по случаю столетия со дня его смерти. Санкцию на это давал ни много ни мало начальник Генерального штаба генерал В. В. Марушевский.

К осени 1917 года относится идея расширения архивной работы академии и сосредоточения при ней воспоминаний офицеров Генерального штаба. Так, в сентябре 1917 года генерал А. А. Поливанов передал в академию профессору Б. М. Колюбакину собрание работ и переписку бывшего начальника Главного штаба генерала Н. Н. Обручева, затем в архив поступили переписка и дневник умершего в 1906 году генерала В. И. Харкевича.

Революция поставила под угрозу сохранность реликвий академии. В конце 1917 – начале 1918 года никто не мог быть уверен, что новые власти, отрекшись от старого мира, не уничтожат его научные и культурные ценности. Тем более что академия в Петрограде едва не подверглась разгрому – вскоре после