Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

находились в крайне запущенном состоянии, во многие окна нужно было вставлять стекла, требовалось убрать мусорные ямы, провести телефон, приобрести необходимый инструмент. К тому же академия расквартировывалась в трех районах, отдаленных друг от друга на несколько верст.

Весной–летом 1920 года имущество академии было перевезено на Русский остров – поросший широколиственными лесами гористый остров в заливе Петра Великого к югу от Владивостока. По свидетельству недоброжелателей академического начальства, большевизированных Гущина и Чудинова,

все лето почти весь личный состав… провел в абсолютном ничегонеделании, занимаясь собиранием грибов, рыбной ловлей, свиноводством, птицеводством и другими видами хозяйства, предпринимая экскурсии по острову и получая другие виды дачных удовольствий и развлечений, имея в своем распоряжении автомобиль, экипажи и лошадей, аккуратно получая из государственного казначейства свое содержание, а из интендантства все виды пищевого и вещевого довольствия, ничуть не обременяя себя ни трудом, ни мыслью, [ни] заботами о сохранении «казенного» имущества, которое было в буквальном смысле свалено в сырую, протекавшую сверху и снизу казарму, далеко расположенную от места расквартирования ответственных за это имущество лиц, находясь под присмотром всего нескольких человек.

Только со временем, после детальной ревизии всего имущества академии, можно будет точно установить степень попорченности всей громадной библиотеки, карт и т. д., подвергавшихся влиянию особенностей климата на Русском острове, беспрерывным странствованиям из города в город, из помещения в телеги, из телег в вагоны, из вагонов в баржи и т. д., на всем громадном протяжении от Петрограда до Владивостока.

Что-то из имущества академии за время многократных эвакуаций было повреждено или утрачено. Однако речь шла о единичных предметах. Так, в апреле 1921 года, при вскрытии ящиков с музейным имуществом, было обнаружено, что оно отчасти испорчено. В целом же имущество музеев и архива академии не распаковывалось до его возвращения в Москву в 1923 году, что свидетельствует о понимании Андогским и его окружением временного характера пребывания на Русском острове.

В связи с успешным наступлением РККА на польском фронте академическое начальство было готово признать большевиков, но затем вернулось на прежние позиции. Поведение академического руководства в этот период представляется противоречивым и непоследовательным, хотя, возможно, такое лавирование было тогда единственным способом выживания. При этом низшие служащие считали начальство источником контрреволюционных настроений и полагали, что вывоз академии в советский центр мог бы даже оздоровить обстановку в Приморье.

10 июня 1920 года Андогский из Владивостока отправил письмо в Москву своему товарищу, бывшему генерал-майору Д. К. Лебедеву, служившему в Красной армии. В нем начальник академии выразил готовность отправить вверенное ему учебное заведение в Советскую Россию. Возможно, письмо было написано для подстраховки. Опыт сотрудничества с большевиками, видимо, расширил кругозор начальника академии, дав ему представление о новых методах государственного управления и о том, что большевики были отнюдь не только кровавыми палачами, какими их изображала белая пропаганда.

Из письма Андогского следует, что он пытался отстаивать русское достояние от притязаний японцев. В обстановке разгрома белых на всех фронтах начальник академии допускал возможность передачи академического имущества в советский центр. Не исключено, что впечатление на него произвели открытие в Москве в сжатые сроки Академии Генштаба РККА и большая военно-научная работа, которая велась военспецами в Советской России, в частности в журнале «Военное дело». Однако это письмо в июле было изъято в Чите контрразведкой атамана Г. М. Семенова. Позднее оно было использовано врагами Андогского в целях дискредитации начальника академии – ведь оно непреложно свидетельствовало, что генерал даже после реабилитации в белом лагере продолжал сотрудничать с красными.

В тот же день, 10 июня 1920 года, Андогский отправил еще одно письмо своему давнему сотруднику И. И. Сторожеву в Иркутск. Письмо это также перехватили семеновцы. Андогский жаловался на засилье японцев во Владивостоке, причем «самолюбие от полного уничтожения русского достоинства страдает ужасно». Также генерал написал, что намеревается возвращаться с академией в советский центр.

В конце 1920 года, когда на Дальнем Востоке власть временно перешла к представителям Дальневосточной республики (ДВР) – Приморскому областному управлению ДВР во главе с В. Г. Антоновым, Андогский предпринял попытку вывезти академию в столицу ДВР – Читу. По этому поводу он беседовал с товарищем министра иностранных дел ДВР И. С. Кожевниковым.

2 февраля 1921 года Болдырев побывал у Андогского. В дневнике Болдырева читаем, что Андогский

в смущении: из Читы определенного призыва нет, здесь жмут академию военные комиссары, сделавшиеся в сущности полновластными хозяевами положения. Тревожит мысль о финансах и о целесообразности новых «зигзагов», в которых так искусился почтенный Андогский. К чести его, он делает многое для академии и ухитряется в столь сложное время кормить и ученый и административный состав подчиненного ему учреждения.

Вопрос об эвакуации в Читу сохранял актуальность вплоть до мая 1921 года, когда политическая обстановка резко переменилась и академическое начальство стало демонстрировать лояльность новым приморским властям.

Если первая попытка отправить академию в Благовещенск и далее в советский центр со всей очевидностью исходила от приморских большевиков и академическое начальство ей противодействовало, то последующие попытки предпринимались уже самим академическим руководством как посредством переписки с прежними сослуживцами в Москве, так и через переговоры с дальневосточными большевиками. Однако до реального воплощения этих планов не дошло. Не исключено, что действия академического начальства являлись лишь способом выживания в нестабильной и сложной обстановке посредством заигрывания со всеми противоборствующими сторонами. Это позволяло обезопасить себя на будущее. С приходом к власти Временного Приамурского правительства вопрос об отправке старой академии в Советскую Россию сошел с повестки дня.

Академические будни Русского острова

В мае–июне 1920 года преподаватели наконец разместились на Русском острове. Положение академии и ее начальника было непростым – давало о себе знать японское засилье. 10 июня 1920 года японцы на несколько часов арестовали двух служащих библиотеки академии за то, что те их не пускали в помещения типографии. Также они нанесли оскорбление библиотекарю А. С. Дружинину. Правда, вечером арестованные были отпущены. Через некоторое время и сам начальник академии стал жертвой новых хозяев края. В первых числах февраля 1921 года Андогского, проезжавшего на автомобиле, задержал японский взвод. Генерала отконвоировали к коменданту и пытались задержать со словами: «Ваша русски офицер ходи гауптвахта». Но позднее японцы заявили, что ошиблись, и Андогского отпустили.

В конце 1920 года в Приморье стали прибывать части белых, вытесненные из Забайкалья. Формально это была уже не армия, а люди, искавшие пристанища, но в действительности армейская структура сохранилась, хотя командование было вынуждено находиться на нелегальном положении.