Четвертая война - Сергей Валентинович Беляк

открытом заснеженном поле – чудеса отзывчивости и стойкости. В моей жизни, в молодости, признаюсь, были случаи, когда я из-за простого дождя не ходил на назначенные свидания с девушками. И отделывался какими-то глупыми объяснениями по телефону. Стыдно теперь, конечно, и тогда тоже было стыдно, но, как говорил мой отец, «лень родилась раньше тебя». Да, вот такими лыцарями мы, мужчины, иногда бываем. Слава Богу, что иногда. С женщинами, почему-то мне кажется, дело обстоит куда лучше.

«Обстановка приближена к боевой», – пошутил я, когда мы, представившись друг другу с Натальей, забрались в теплую машину. И пока ехали к мемориалу, продолжили знакомиться. Но сейчас я хочу на минуту вернуться туда, в центр Снежного, к памятнику Ленину, оставшемуся у нас за спиной.

Таких «золотых» статуй основателя Советского государства я встречал потом в различных городах ДНР и в самом Донецке во множестве. Большие и маленькие, стоящие прямо и сильно наклоненные вперед, словно желающие до кого-то докричаться или куда-то побежать. А еще в Донецке стоит такой же «золотой», но почему-то очень маленький памятник Александру Пушкину и большой, красивый, но такой же «золотой» памятник оперному певцу Анатолию Соловьяненко. Видимо, у дончан – шахтеров и металлургов – какая-то необъяснимая тяга к золоту. И только на центральной площади Донецка, носящей имя Ленина, он, семиметровый и бронзовый, стоит в обычном виде, без золотой футуристической раскраски, на черно-сером гранитном постаменте. Однако на него приятно смотреть – уверенная поза Ильича, одна рука в кармане брюк. Дончане с улыбками на лицах мне рассказывали, что увидеть этого их Ленина – к деньгам. И вообще, я заметил, они любят этот монумент, венчающий архитектурный ансамбль главной площади Донецка с величественными зданиями бывшего Дома Советов, Министерства угольной промышленности УССР, филармонии, гостиницы «Донбасс Палас», Главпочтамта и других. «Золотые» памятники Ленину, Пушкину или Соловьяненко – это, конечно, нечто. Но и все они – достопримечательности, придающие неповторимость и самому Донецку, и всему Донбассу. Так что сносить, разумеется, ничего не надо. И правильно сделали, что не снесли.

А вот Мемориальный комплекс на Саур-Могиле (кургане, возвышающемся почти на триста метров над степью, где когда-то, еще во времена Екатерины Второй, находился сторожевой казацкий пост, а в 1941 году гитлеровские войска создали там сильно укрепленный оборонительный рубеж, который Красной Армии с большим трудом и многотысячными жертвами удалось преодолеть лишь в августе 1943 года) был почти полностью разрушен украинской артиллерией в 2014 году. Тогда ВСУ пытались захватить Саур-Могилу, чтобы овладеть высотой, господствующей над всем этим районом. Но ополченцы Донбасса – «шахтеры и трактористы» – не позволили им этого сделать, и тоже, как и советские воины, благодаря огромным потерям.

Теперь восстановленный в 2022 году мемориальный комплекс с возвышающимся над курганом величественным обелиском и скульптурой советского солдата посвящен также и героям-донбасцам, не позволившим нацистскому рагулью, пришедшему к власти в Киеве в 2014 году, захватить их землю.

Все это рассказывала мне Наташа Курянская, бывшая свидетелем тех событий 2014 года, – рассказывала там, у занесенного снегом подножия мемориала, под завывание ветра, в то время как наш водитель Павел, войдя в роль видеооператора, то забегал вперед в поисках лучшего ракурса, то снимал нас сзади на фоне обелиска. Носы у нас с Наташей от мороза быстро стали красными, ноги замерзли, и я уговорил ее отказаться от подъема на самый верх кургана, где ветер и холод были еще сильнее. Да и гранитные ступени широкой лестницы, ведущей наверх, покрывал лед, а кроме нас троих, никаких других посетителей у Саур-Могилы в тот ненастный день вообще не было. И двое работяг, ковырявшихся с бордюром у пустой парковочной площадки, смотрели на нас как на сошедших с ума туристов. Впрочем, может быть, крайнее изумление, читавшееся на их лицах, означало то, что таких крутых патриотов, как мы, они никогда ранее здесь не встречали.

– Все, что я хотел увидеть, – увидел, – сказал я, сердечно поблагодарив Наташу за согласие быть здесь моим гидом, да еще в такую погоду.

И мы поехали отогреваться назад в Снежное – в какой-то местный ресторан, где, как обещал Саша Чаленко, должны были нас ждать «отличные шашлыки и коньяк». И все это там действительно было.

В этом совершенно пустом ресторане (наверное, только что открывшемся, ведь мы подъехали к нему, когда часы показывали чуть более полудня) за неторопливой беседой я узнал от своей новой знакомой подробности жизни ее земляков здесь, в Снежном, в годы независимости Украины, о событиях на Майдане в Киеве в 2014 году, очевидицей которых она тоже была, и о боях донецких добровольцев за Саур-Могилу. Потом Наташа, сперва не очень охотно, рассказала и о себе, о своей жизни, о своей дочери, также пережившей все это и после окончания Донецкого музыкального училища уехавшей в Санкт-Петербург, успешно окончившей там консерваторию, но затем отказавшейся от артистической карьеры. Рассказала Наташа и о своем недавно умершем отце, некогда ответственном работнике Министерства газовой промышленности СССР, проработавшем много лет на Крайнем Севере, в Якутске, где она и выросла. Ее семья вернулась на Украину, лишь когда Советский Союз прекратил свое существование, а Украина получила независимость. С Украиной, как оказалось, было много связано в жизни ее отца, а еще больше – в жизни ее деда. В Артемовске в 1941 году фашисты уничтожили двух маленьких сыновей и первую жену деда, еврейку по национальности, пока сам он находился на войне. Их, как и еще три тысячи местных евреев, немцы живьем замуровали в алебастрово-гипсовой пещере. Вернувшись с фронта, дед Василий снова женился, и у него родился сын Михаил – отец Натальи. И когда Михаил Васильевич Курянский решил перебраться с Севера на Украину, в городке Снежно́е (вот ведь совпадение: Север – Снежное!) ему предложили возглавить швейную фабрику под названием «Снежинка» (ну не удивительно ли?!). И он превратил это предприятие в прибыльное, поставлявшее свою продукцию даже во Францию. Но в 2014 году в Киеве произошел госпереворот, в Донбассе началась война и на самопровозглашенную ДНР были наложены Европой санкции… Фабрика, правда, продолжает функционировать – Наталья после смерти отца приняла руководство ею на себя, но пока, как и на многих других предприятиях ДНР и ЛНР, о развитии бизнеса говорить трудно.

А еще Наталья – член Общественной палаты ДНР. Помогает старенькой матери, проживающей в отдаленном от города фабричном поселке, возникшем когда-то, как и сама швейная фабрика, на месте закрытой шахты, в окружении невероятно красивой, по словам Натальи, природы. «Фильмы бы там снимать!» – подумал я, представив себе и