100 великих полководцев Российской империи - Юрий Николаевич Лубченков

потом за этот бой Георгиев. Но на войне никто не знает, где и когда ждет его награда, а где славный конец, так что гусары пока во главе со своими офицерами лихо рубились с французскими драгунами, и те, несмотря на свое значительное численное превосходство, начинали чувствовать себя все более неуверенно.

Ибо в то же время слева конная артиллерия, прикрытая тремя эскадронами Сумского полка и егерскими стрелками, также достойно встретила неприятеля. Драгуны попытались всей силой откачнуться на правый фланг – и вновь безуспешно: откуда-то взявшаяся значительная стрелковая цепь, опять-таки под прикрытием гусарских эскадронов, отбила охоту наступать именно здесь.

Атака, перенесенная в центр, также не дала французам результата: три эскадрона и орудие майора Пирогова удержали их от излишней торопливости. Тогда неприятель решил, что наступило время пушек – 16 орудий открыли огонь по русскому арьергарду.

Ядра – достаточно весомый довод, к тому же колонны Голицына отошли на безопасное расстояние, так что Пален вскоре дал приказ отступать.

Отступление лежало через местечко Цехов – лишь через одну дорогу, проходившую насквозь узкой и тонкой плотины. Эту дорогу русские держали до шести часов вечера и отдали ее лишь тогда, когда была ясна и полная безопасность как для главных сил отряда, так и значительной части арьергарда.

Последняя его часть – гусары под началом Потапова и егеря, ведомые полковником Куликовским, – прикрывала собой уже и порядки графа Палена: генерал доверил это дело самым лучшим своим офицерам – опытным и храбрым.

Куликовский и Потапов на деле доказали, что начальство не ошиблось: они медленно отходили, давая возможность Палену пройти трудное дефиле. Здесь все дрались с крайним напряжением сил, понимая, что каждая минута задержки французов – это десятки спасенных жизней своих товарищей.

И, понимая это, порой совершали невозможное. В одной из контратак Потапов вырвался на несколько шагов вперед перед своими подчиненными и оказался один во вражеском окружении. И хоть говорят, что один в поле не воин, майор решил делом опровергнуть мудрость этой пословицы.

Он врубился в ряды противника, на несколько секунд опешившего от такого безрассудства, и несколькими почти незаметными для глаза ударами свалил ближайших к нему французов, тем самым создав как бы импровизированный барьер между собой и неприятелем, барьер из мятущихся лошадей и мертвых тел.

Это спасло его на несколько следующих минут, ибо драгуны не могли его достать все одновременно, поочередные же индивидуальные атаки Потапов, прекрасный фехтовальщик и наездник, отбивал без труда. Так французы потеряли еще несколько человек.

Но все же один не может долго сражаться со многими, и майор все чаще стал пропускать удары, сыпавшиеся на него со всех сторон. Он уже получил шесть сабельных ран в лицо, голову и одну в плечо, уже кровь заливала ему глаза, и рука потеряла необходимую крепость, так что, казалось, жить ему оставалось мгновение, как пришло избавление. Живущие по жертвенной логике истинно высоких душ, что гласит «сам погибай, а товарища выручай», юнкер Левенштерн и вахмистр Ковалевский сумели в последний момент пробиться к своему командиру и приняли удары, должные обрушиться сейчас на него, на себя. Саблей и грудью они закрыли начавшего уже было крениться в седле Потапова и сумели отступить к своим порядкам.

Левенштерн за это был произведен в офицеры, Ковалевский получил знак отличия Военного ордена, а Потапов – орден Св. Георгия 4‑й степени. Но это произошло почти через месяц, а пока же сумцы продолжили свое отступление – и лишь через двое суток почти беспрерывного движения достигли Остроленки.

Потапов плохо помнил этот переход – раны давали о себе знать, и он периодически впадал в забытье. Но майор справился с ранами, как до этого с неприятелем, и продолжал служить.

Через год он стал подполковником, еще через четыре – полковником, за Кульм (17 и 18 августа 1813 года) – генерал-майором. До этого были Бородино, Тарутино, Красное. После – Лейпциг, Фершампенуаз, Париж. 14 декабря 1825 года он получает чин генерал-адъютанта, еще через год – генерал-лейтенанта. 1 мая 1832 года Потапов был назначен сначала командиром 4‑го, а затем – 3‑го резервного кавалерийского корпуса, каковым был до 1845 года, когда уже в чине генерала от кавалерии попросился на покой.

А покоя ему отвела судьба менее двух лет – до 5 марта 1847 года.

Сабанеев Иван Васильевич

(ок. 1772—25.08.1829)

Генерал Сабанеев в молодости окончил – один из немногих военных – Московский университет. И никогда не жалел об этом в дальнейшем. Как и о том, что не принял как свою судьбу покойное, размеренное течение статской службы, а в том же 1791 году 19 лет от роду решил узнать мир не по книгам, а наяву, на ощупь – и перешел из сержантов лейб-гвардии Преображенского полка, куда он, родовитый ярославский дворянин, был приписан с самого раннего детства, на действительную службу: капитаном Малороссийского гренадерского полка, а скоро – по его просьбе – и в 1‑й батальон Бугского егерского корпуса. Поближе к боевым действиям. И действительно, уже через три недели он принял боевое крещение в сражении у Мачина и удостоился первой из многих наград.

И.В. Сабанеев. Художник Дж. Доу. 1820-е гг.

Потом были Польша, Итальянский и Швейцарский походы Суворова, участие в войне с Наполеоном на полях Восточной Пруссии в 1807 году.

Начавшаяся в следующем году русско-шведская война опять не обошлась без него: полковник Сабанеев во главе 3‑го егерского полка в конце мая вступил на территорию Финляндии в составе «подвижного» корпуса Барклая-де-Толли. Вскоре был ранен и временно покинул театр военных действий, куда смог вернуться лишь к весне 1809 года.

Он застал свой полк в Вестроботнии – в составе корпуса графа Шувалова – и принял активное участие в деле, можно сказать, неслыханном: русские войска перешли Ботнический залив с артиллерией, перешли его не зимой, а в начале мая, когда с полей уже сошел снег и они покрывались яркой зеленью. Сабанеев в этом деле исполнял должность начальника авангарда обходной колонны генерала Алексеева, так что заслуга его здесь немалая.

Вскоре на место Шувалова был назначен Каменский 2‑й, под началом которого Сабанеев служил столь же умело.

Новый командующий русским корпусом в Вестроботнии перешел в наступление 4 августа двумя колоннами: 1‑я – генерала Алексеева, 2‑я – ведомая лично Каменским. Арьергард, в составе 3‑го егерского и Севского полков, возглавил полковник Сабанеев.

Русский корпус двигался навстречу шведскому, возглавляемому генералом Вреде, как вдруг 5 августа стало