Вихрь - Йожеф Дарваш

таких девушек, которые сразу же хотят всего. Я тоже захотел от нее всего, однако не настолько, чтобы оставить из-за нее Анну. Но события приняли такой оборот, что в голову невольно приходила мысль об этом. И в конце концов я принял такое решение.

Вскоре весь город говорил о том, что я развожусь с женой из-за любовницы. Идя по улице, я слышал, как за моей спиной шептались. И только одна жена ничего не подозревала. Она вся ушла в заботы о будущем ребенке, ничто другое ее, казалось, не интересовало.

Обычно я приходил домой поздно, пьяный, и вел себя скандально. В душе я надеялся, что Анна не вытерпит этого и сама захочет уйти от меня, но я плохо знал свою жену. Как бы поздно я ни приходил, она сразу же вставала, ставила передо мной горячий ужин, приготавливала горячей воды для умывания, приносила мыло, полотенце. И все это без единого слова упрека.

Другой на моем месте наслаждался бы таким положением, а я только сильнее страдал от этого. Помогая мне умываться или же подавая еду, она временами украдкой бросала на меня тревожные взгляды, иногда с трудом сдерживала слезы. Грубые слова застревали у меня в горле. Я не мог решиться порвать с ней.

Я никак не могла понять, что творится с мужем. Он стал неузнаваемым. Часто я думала выгнать его, но не делала этого — не хотелось скандала. Врач посоветовал мне избегать каких бы то ни было ссор, с тем чтобы благополучно доносить ребенка. В это время ребенок был для меня дороже всего.

Однажды ночью муж, как и часто в последнее время, пришел домой пьяным. Я впустила его в дом, а когда хотела поцеловать его в коридоре, он оттолкнул меня. Я сделала вид, что не заметила этого. Завела его в кухню.

— Ну, вот ты и дома. — Я улыбнулась, хотя уже начинала бояться его.

— Ну чего ты на меня уставилась?! — крикнул он на меня.

— Я тебя очень ждала. У меня вот здесь, в боку, боли были.

Он промолчал и сел на табурет.

— Я хочу начать новую жизнь, — вдруг заявил он.

— Очень хорошо. Только сначала сними пальто.

— Ты что, веришь?

— Верю, — ответила я, наливая в таз горячей воды.

— Думаешь, я пьян, и не знаю, что говорю?

— Нет, почему же!

Я посмотрела на мужа, который разговаривал со мной как-то по-особенному.

— Я действительно хочу начать новую жизнь. Совсем новую.

— Я рада этому, только сними пальто и умойся!

— Ты рада этому?

Я почувствовала беду, но спокойно произнесла:

— Я еще больше буду рада этому, когда ты так и сделаешь.

Он словно озверел.

— Но только не с тобой! Не с тобой! Понимаешь?!

Я так перепугалась, что лишилась дара речи, только кивала головой, словно соглашаясь с ним.

— Я начну новую жизнь с другой женщиной! Понятно тебе?! С другой!

— У тебя с пальто вода течет, ты весь промок. Сними, ради бога, пальто.

— Не учи меня.

— Я тебя не учу, а прошу.

— Нечего меня просить. Ты мне больше не жена. Я тебе сказал, что начну новую жизнь, но не с тобой, а с другой женщиной.

Я не верила своим ушам. Я никак не могла уяснить себе значение этих слов. Я думала, что все это он говорит только так, с пьяных глаз. Может, он разыгрывает меня? Может, это всего-навсего пьяная шутка?

— С другой?

— Да.

— Она красивая?

— Для меня красивая.

— Красивее меня?

— Красивее.

Я вдруг почувствовала, что он говорит правду.

— Ольга?

— Да.

— Нет, это неправда. Ты врешь!

— Это правда.

— Нет, нет. Скажи, что это неправда!

— Это правда.

Он встал и сбросил с себя мокрое пальто.

— Ты сейчас не соображаешь, что говоришь, — произнесла я после долгой паузы.

— Знаю. Просто ты не хочешь понять, что настал конец.

Во мне все еще жила, теплилась искорка надежды. Я подошла к нему и погладила по голове.

— Ложись спать, выспись.

— Не приставай ко мне!

— Ты меня уже не любишь?

— Я люблю Ольгу.

— Но все равно ты не выбросишь меня на улицу. Нет ведь?

— У тебя есть куда идти. Иди к отцу.

— Нет, нет, ты не можешь быть таким жестоким.

Он вскочил и начал кричать:

— Ты сама уйдешь! Сама!

— Но ведь у нас будет ребенок!

— Это не имеет значения!

Я встала перед ним на колени.

— Одумайся, что ты говоришь? Подумай о нашем ребенке.

— Я не хочу о нем думать!.. Это кулацкое отродье!

— Ты с ума сошел!

Я встала с пола и присела на краешек табуретки, судорожно глотая воздух открытым ртом. Потом тихо сказала:

— Сволочь!

— А ну, скажи еще раз!

— Ты — сволочь.

Он ударил меня по лицу.

Вашей семейной жизни пришел конец. Вы развелись. Твоя жена чуть не стала инвалидом, ребенок у нее умер при родах. Это был сын. Сама она каким-то чудом выжила. Бракоразводный процесс затянулся на несколько месяцев из-за ее болезни. Ты был нетерпелив, переехал жить к Ольге, а когда вас развели, женился на ней. Все произошло так, как ты того хотел, не так ли, Элек Варью?

И снова в обкоме я стал своим человеком. Охранник пропускал меня в здание без пропуска, а сотрудник госбезопасности уже не рылся в моем портфеле. С кем бы я ни встретился в коридоре, все приветливо здоровались со мной. Все было бы хорошо, если бы не эта провинциальная жизнь, которая надоела мне до чертиков. Мне хотелось выйти на широкий простор, да и новый главный редактор, женщина, все время раздражала меня.

Она была единственным человеком, на которую мой поступок не произвел отрадного впечатления: она с брезгливостью брала у меня рукописи и, даже не читая их, передавала дежурному редактору. Однажды я спросил у нее, не интересует ли ее то, что я написал.

— Нет, — ответила она и как ни в чем не бывало начала протирать стекла своих очков.

Я пытался ухаживать за ней, пытался угодить ей, но напрасно, она не шла ни на какое сближение. Сотрудники вскоре заметили это.

Единственный сотрудник редакции, с которым я мог поговорить по душам, был заведующий сельскохозяйственным отделом. Он был страстным мотоциклистом, постоянно разъезжал по районам, и потому его очень редко видели в редакции. Когда у меня бывало отвратительное настроение, я просил его взять меня с собой в поездку.

Каждый раз, выехав за город, мы в первую очередь останавливались у корчмы. Однажды это кончилось тем, что приятель мой (он тогда ехал один, без меня) налетел на