Вся правда о войне. Причины. Итоги. Потери - Александр Павлович Русаков

строй и политический режим – весьма прочными, а этносоциальный костяк – более мощным. Кроме того, русскому и другим народам СССР было не привыкать к суровым испытаниям, и они, носители многовековых военно-государственных традиций и в то же время новых привлекательных для широких масс социально-политических идей, обладали в среднем более высокой готовностью к самопожертвованию. В упорной войне на истощение эти качества менталитета русских (восточных славян), как и советских людей многих других национальностей, и этот сохранившийся еще в значительной мере их непорочно-естественный общинный дух приобретали решающее значение.

Таким образом, огромный риск нападения на СССР для Германии заключался в том, что сама она без своих союзников, подчиненных стран и оккупированных территорий обладала существенно менее диверсифицированными и в целом меньшими ресурсами, чем СССР, поэтому при неустойчивом поведении этих союзников и активизации на этих территориях и в этих странах сил антинацистского сопротивления, ее положение с обеспечением отдельными из них (особенно нефтью) становилось близким к критическому. Кроме того, немецкие экономические базы в основном были гораздо более доступными для авиаударов, чем советские.

Можно, конечно, называть Гитлера авантюристом, можно и предполагать, что не все его задумки и надежды были реализованы, например массовые измены генералов в Красной Армии, замешательство в высшем руководстве СССР, восстания неких антибольшевистских сил в ее тылу, союз или хотя бы мир Германии с Великобританией. Но как бы там ни было, этот риск в значительной мере оправдался, предопределив в значительной мере большие военные успехи Германии и ее союзников в начале войны и обусловив в то же время огромные потери СССР. Но этого оказалось недостаточно для их полной победы.

Итак, какова же была конкретная демографическая цена нашей Победы, сколько наша страна потеряла в войну человеческих жизней? Коллектив ученых под руководством Г.Ф. Кривошеева считает, что в годы войны на оккупированных территориях жертвы среди гражданского населения составили 13,7 млн человек, среди которых число преднамеренно истребленных гитлеровцами и их пособниками – 7,4 млн человек [237]. Ну а общие прямые демографические потери населения СССР составили 26,6 млн человек [238]. Учитывая потери военнослужащих, которые, как уже сказано, этими исследователями оцениваются в 8,7 млн человек, общие потери гражданского населения СССР, следовательно, насчитывают 17,9 млн человек. В указанной статистической работе приведены данные расчета людских потерь Советского Союза в Великой Отечественной войне, которые выполнены Госкомстатом СССР совместно с другими ведомствами в 1990 году и являются уже давно, по сути, официальными в нашей стране.

Однако эти данные представляются сильно завышенными. Во-первых, они основываются на том, что в зоне оккупации оставалось 73 миллиона наших соотечественников. При этом в указанных районах до войны будто бы проживало 88 млн чел., а 15 млн чел. убыло на восток в ходе организованной и стихийной эвакуации, а также было призвано в вооруженные силы [239].

Однако подсчеты численности населения оккупированных впоследствии территорий (на основе переписи населения 1939 года) показывают, что к началу войны на них проживало максимум 85 млн человек: на Украине (в границах на 17 сентября 1939 года) – около 31,5 млн, в Белоруссии (в тех же границах) – примерно 5,8 млн, в оккупированных районах РСФСР – не более 25,5 млн, в присоединенных к СССР в 1939—1940 годах территориях (с учетом беженцев) – до 22 млн человек. Число же убывших на восток и призванных в армию жителей этих территорий представляется и вовсе совершенно невероятным. При такой фактической убыли населения в результате оккупации СССР не мог бы создать ни армию, которая численно в 1942—1943 году почти не уступала, несмотря на свои бульшие безвозвратные и санитарные потери, объединенным войскам Германии и ее союзников, а потом стала их и превосходить, ни мощную оборонную промышленность, которая превзошла уже в конце 1942 года промышленность нацистско-фашистского блока в производстве большинства видов боевой техники, вооружения и боеприпасов (по крайней мере, в количественном отношении).

Более того, авторы этих цифр противоречат своим же данным о том, что в годы войны в вооруженных силах страны побывало 34,5 млн человек. Если последняя цифра верна, то, учитывая демографические показатели довоенного СССР, из оккупированных врагом его районов в течение войны должны были попасть в их число не менее 15 млн человек. Но если из них, как это следует из подсчетов Г.Ф. Кривошеева, было эвакуировано и мобилизовано лишь 15 млн человек вместе взятых, то в число мобилизованных до оккупации вообще вряд ли могло попасть более 5 млн человек (включая мобилизованных из числа эвакуированных). Выше автор уже выразил свое сомнение в реальности столь большого числа (34,5 млн) мобилизованных в стране в ходе войны. Однако их было все же ненамного меньше, скорее всего, не менее 30 млн. Поэтому и общие показатели мобилизации и призыва из районов, попавших под оккупацию, исходя из размера доли проживавших в них граждан в населении страны и других демографических данных, не могут быть намного меньше указанной цифры (15 млн).

Известно, что немалое число военнообязанных, оставшихся под оккупацией, удалось мобилизовать уже после освобождения этих районов, а многие из них по тем или иным причинам вообще так и не попали в наши войска. Однако большинство из их числа все-таки было мобилизовано и призвано еще до оккупации или же после их эвакуации в восточные районы страны. Всего же военнообязанных жителей этих регионов СССР в советские войска в течение 1941—1943 годов было зачислено, как можно оценить, в общей сложности до 10 млн человек (из них, вероятно, до 1,5 млн эвакуированных), а в последние годы войны – еще примерно 1—1,5 млн человек. И это не считая многих десятков тысяч вступивших добровольцами в народное ополчение, но не вошедших в число военнослужащих.

Нельзя также согласиться с тем, что столь небольшим было число эвакуированных. Гораздо более реалистичной представляется указанная уже в работе их цифра – 17 млн человек, которую приводил Г. Куманев. Более того, и это число вряд ли полностью охватывает всех беженцев и вынужденных переселенцев, то есть самостоятельно (стихийно) выехавших и бежавших от врага, из зоны боев и прифронтовых территорий к своим, в более безопасные места жителей западных регионов страны, а также не вернувшихся из числа ранее выехавших оттуда на восток в силу различных жизненных обстоятельств как до войны, так и сразу после ее начала. Кроме того, к этому числу надо добавить до 3,5 млн советских военнослужащих, которые были расквартированы к началу войны на оккупированных впоследствии территориях, а также до 0,5 млн лиц или даже более из числа различных категорий жителей присоединенных