Русская пехота в последних войнах Российской империи - Сергей Николаевич Бирюк

более старших возрастов, оказались, вследствие невнимательного отношения к повторным сборам мирного времени, совершенно лишенными военных знаний и совсем отвыкшими от дисциплины. Попадались среди них такие, которые действительную службу мирного времени проходили не в том роде войск, в который попали при мобилизации. Много, например, крепостных артиллеристов попало в пехоту». Генерал Гильчевский подтверждал: «Контингент запасных состоял из пожилых солдат, бывших даже в японской войне. Настроение было не боевое. Воинский порядок соблюдался слабо. Большинство офицеров относились к своим обязанностям безучастно».

Симанский свидетельствовал: «Вид призываемых только терпимый. Много стариков. Обещание направлять к нам исключительно молодых, задерживая стариков в запасных батальонах, по-видимому, не выполняется. Что, впрочем, хорошего могут сделать наши воинские начальники, эти предназначенные к сдаче в архив капитаны и старые штаб-офицеры».

Нагруженные семьями, полные заботы о них, податливые к болезням, а зачастую уже хронически больные, далекие от сознания обязанности защиты отечества и преисполненные странными понятиями, что защищать следует лишь свою Пермскую или Тамбовскую губернию, к которой противник все равно не дойдет, ратники эти были плохими солдатами и это отлично сознавали сами.

«Какие из нас сражатели», – слышно было в рядах Красноставского полка. «Не приведи господь, только знамена умели терять», – раздавался голос, имея в виду бои Луковского полка, во время которых полковое знамя при отходе последних рот попало в руки австрийской кавалерии.

По поводу второочередных артиллерийских частей Барсуков отмечает: «Введение скрытых кадров не принесло никакой пользы. Напротив, мера эта как бы обращала первоочередные части артиллерии в резервные. При батареях со скрытыми кадрами хранилось большое артиллерийское имущество второочередных, запасных и парковых частей, причем для содержания этого имущества в порядке мобилизационной готовности требовалось много людей, особенно в теплое время года, когда вместо занятий в поле приходилось производить чистку и окраску материальной части, просушку обмундирования второочередных частей и т.п. Заботы об имуществе, отвлекая личный состав от строевого обучения, не только не способствовали боевой подготовке кадров и развертываемых из них частей, но ухудшали подготовку даже первоочередных батарей, обремененных скрытыми в них второочередными кадрами и их имуществом, по сравнению с подготовкой резервных и запасных артиллерийских частей, существовавших до 1910 г. в кадровом составе самостоятельно в мирное время».

В целом следует отметить, что наспех сформированные второочередные дивизии не представляли собой боеспособной силы. Офицеры не знали солдат, последние не знали не только своих офицеров, но и друг друга. Отсутствие спайки и было ахиллесовой пятой второочередных частей. Это отсутствие в только что сформированных частях было естественным. Столь крупный недостаток необходимо было заранее иметь в виду и стараться свести его в кратчайший срок соответственной организацией второочередных дивизий. Устранение ряда недостатков зависело от начальников дивизий, но, как пишет П. Петров: «Много непродуманного, или правильнее, преступно допущенного, было в отношении подбора генералов на должности начальников второочередных дивизий. Обращали внимание не на опыт, уменье, способности, а часто на «надо устроить» иного генерала. Поэтому получались на этой весьма важной должности иногда фигуры просто жалкие или никчемные. Старались им дать опытных начальников штабов, но здесь тоже часто ошибались».

Уроки Русско-японской войны были позабыты, многие второочередные части не получили достаточного времени на сколачивание и итог их боевых действий был предсказуем.

Не позаботившись о сколачивании второочередных дивизий, Генеральный штаб опять повторил другой, еще более крупный, промах. Вместо того чтобы держать второочередные дивизии при корпусах, из дивизий которых они были развернуты, где они могли бы постепенно закаляться в привычной обстановке, многие второочередные дивизии были сведены в корпуса.

Второочередные дивизии Московского округа были направлены сразу по сформировании на германский фронт. Причем они образовали самостоятельные группировки – 26-й армейский корпус, Вержболовскую группу. По свидетельству генерала Н.А. Епанчина: «Мне пришлось иметь под своим началом несколько второочередных дивизий. Из них 56-я еще до подчинения мне потерпела крупную неудачу, и это обстоятельство настолько повлияло на нее, что она не могла оправиться. Произошло это не по вине дивизии, наспех сформированная она тотчас же была направлена в Восточную Пруссию, куда прибыла в сентябре 1914 г. при отступлении 1-й армии Ренненкампфа. Дивизию высадили из вагонов и сразу же отправили против пруссаков, преследующих первую армию. Необстрелянные люди без должной подготовки во время формирования дивизии, без необходимой спайки, когда начальники не знали своих подчиненных, а подчиненные своих начальников – эти полки попав под сильный огонь тяжелой артиллерии, не выдержали этого огня и начали отступать в беспорядке». Вследствие этих неудач в войсках второочередные дивизии получили обидные прозвища: «Занеманское беговое общество», «рысистые», «бородатые бегуны». Таким образом, традиции «орловских рысаков» Ляояна были продолжены…

В то же время на Юго-Западном фронте второочередные дивизии Киевского округа вошли третьими в корпуса своей же 3-й армии. Австро-венгерский генерал Ауффенберг в своих записках с удивлением подчеркивал, что у русских совсем не замечалось разницы в работе войск 1-й и 2-й очереди. В 9-й и 4-й армиях второочередные войска тоже были вкраплены в полевые, и результаты получились совсем не те, что на Северном фронте. Тот же генерал Епанчин отмечает: «Другая второочередная дивизия – 73-я начала службу при других условиях. Она сравнительно долго оставалась на месте формирования, что дало возможность обучить и спаять ее. Она прибыла в Восточную Пруссию, когда там была позиционная война, и когда она была подчинена мне, я приказал ей занять укрепленную позицию, где она сменила 25-ю пехотную дивизию. Занимая, эту позицию, она имела возможность и время осмотреться и привыкнуть к боевой обстановке. В это время операции ограничивались перестрелкой с промежутками бездействия; это была так называемая позиционная война, так что дивизия имела возможность постепенно, спокойно подготовиться к более решительным делам».

Итак, даже при некоторых недостатках формирования второочередных частей можно было соответствующими мерами достигнуть удовлетворительных результатов.

Реформа 1910 года главным образом укрепила первоочередные войска. Копируя немецкую систему, русский генеральный штаб понял ее суть, но игнорировал опыт Русско-японской войны. Немцам в соответствии с теорией быстротечной войны требовалось усилить первоочередные войска, чтобы они смогли разгромить противника в течение полугода. Концепция генерального сражения получила всестороннее обоснование и развитие в учении Шлиффена о «молниеносной войне» и была официально закреплена в 1910 г. в наставлении для высшего командования, где подчеркивалась необходимость достижения «цели всей кампании после одного лишь решительного сражения». Между тем уроки Русско-японской войны показывали, что война будет затяжной. Беда была в том, что русское командование так и не решалось думать собственным умом и нередко предпочитало копировать «заграничный опыт». К сожалению, эта тенденция будет повторяться на протяжении ХХ века вновь и вновь…

19. Источники и