Война Империй. Книга первая. Безжалостная тактика крепких позиций - Андрей Андреевич Медведев

поручил ему «разведать, нет ли в Бухарии и соседственных с нею странах торга хищническим русским золотом, и если оный существует, то какими главнейше путями производится». В России начиналась денежная реформа, и министру важно было понимать, нет ли производства фальшивых русских монет в Азии и не уходит ли так нужное русскому правительству золото за границу. Бутенев в отчете Канкрину писал:

«Значительнейшая торговля русским песчаным золотом с уральских промыслов производится через Троицк, где некоторые жители постоянно скупают его в весьма малых количествах и потом перепродают отъезжающим в Бухарию купцам. Должно заметить, однако, что при этом оно покупается более татарами, чем бухарцами. В Троицке платят за него от 9 рублей 50 копеек до 10 рублей ассигнациями за золотник.

Купцы, отправляющиеся в Бухарию, во избежание открытия у них хищнического золота таможенными чиновниками, большею частию отправляют его за несколько дней до выезда каравана в степь, впредь с киргизами, которые проезжая верхом налегке, избегают вовсе таможенного досмотра или подвергаются ему весьма поверхностно; когда же караван уходит в степь, они встречают его там и передают владельцам вывезенное золото, получая за то весьма незначительную плату. Впрочем, и самые купцы по причине весьма поверхностного досмотра отпускаемых товаров весьма легко могли бы провозить его чрез таможенные заставы вместе с другими товарами.

Сбыт сего золота в Бухаре двоякий: или оно продается на базарах, в лавках у менял, где покупают его золотых дел мастера, или оно отдается на ханский монетный двор для передела в монету.

Приобретенное мною покупкою в Бухаре хищническое русское золото, по словам его, наружным видом много сходствует с золотом тех промыслов. Сверх того видно, что это золото было похищено не с промывальных станков, но с разреза.

Не менее того полезно было бы увеличить полицейский надзор в селениях лежащих поблизости казенных и частных золотых промыслов, особенно во время бывающих там ярманок, ибо по многим причинам должно полагать, что в это время в них производится первая передача золота от мастеровых купцам».

Тем временем обстановка в Афганистане начала ухудшаться. Английские войска вели себя, как подобает оккупантам и как они привыкли делать это в Индии: при необходимости отнимали у населения продовольствие и фураж, транспортные средства. Когда встречали сопротивление – жестоко карали. Один английский офицер вспоминал, что когда жители кишлака в Бамиане «отказались выдать свои скудные запасы фуража, от наличия которых зависел корм скота зимой, нападающие сожгли фураж, а несчастные хазары были сожжены живьем или застрелены».

Первые нападения на англичан начались еще осенью 1839 года. В апреле 1840 года началось новое восстание гильзаев. Повстанцы перерезали на несколько дней важнейшую английскую коммуникационную линию Кандагар – Кабул. В том же году белуджские повстанцы уничтожили британский отряд, взяли штурмом город Келат, уничтожив находившийся в нем английский гарнизон. В сентябре 1840 года в Бамиане узбекское ополчение выбило англичан из этой области.

Британское правительство резко сократило расходы на оккупационные нужды в Афганистане, а это больше миллиона фунтов стерлингов в год, в результате снизились субсидии, которые выплачивались некоторым ханам и вождям племен. И они начали думать: а стоит ли дальше поддерживать Шуджу? В ноябре 1840 года в ущелье Парван Дора таджикское ополчение разгромило англичан, их потери были небольшие, но им пришлось отступить. И в это же время восточногильзайские отряды заняли горные проходы между Кабулом и Джелалабадом, а по ним шло тыловое обеспечение англичан. И зимой 1840/1841 года в связи с трудностями снабжения войск английским войскам стали отдавать на разграбление целые округа. Офицер из Кандагара писал летом 1841 года своим друзьям:

«Скоро будет три года, как армия Инда отправилась из Фирозпура для завоевания этой несчастной страны. Шах Шуджа должен был вступить на престол отцов своих, и войско должно было возвратиться потом в Индию. Дело окончено вот уже два года, а мы все еще здесь; правительство не может нести огромных издержек, с которыми сопряжено занятие Афганистана. Но можем ли мы возвратиться? Кругом, во всей стране с каждым днем увеличивается беспокойство. Хайберцы, гильзаи и дуррани взялись за оружие, на посты наши делают нападения, солдат наших убивают перед нашими глазами. Можем ли мы оставить Афганистан в таком положении, и, с другой стороны, переменится ли оно и успокоится ли страна? Никогда, по крайней мере мы до этого не доживем. Не могу вам сказать, как ненавидит нас народ: всякий, кто убьет европейца, считается святым. Еще недавно было несколько таких убийств, и мы не можем, не должны здесь оставаться; мы должны возвратиться, хотя бы даже с уроном нашей чести»[194].

Но надо сказать, что в Кабуле англичане чувствовали себя отлично, и никто не видел надвигающейся бури. Подумаешь, восстания, бои местного значения. Они это видели и в Индии. И ничего, пережили. Многие офицеры по примеру начальства перевезли сюда жен и детей. Офицеры устраивали развлечения, от крикета до концертов, от скачек с препятствиями до катания на коньках. В этом участвовала местная аристократия. Распутство и пьянство вызывало невероятное негодование мусульманского духовенства и религиозного местного населения. Александр Бернс особенно раздражал кабульскую знать – он жил в прекрасном доме, окружив себя прекрасными наложницами. Что для афганцев было верхом оскорбления, ведь все девушки были местные.

В конце сентября 1841 года племенные вожди впервые встретились, чтобы договориться о совместной войне против англичан и Шуджи. Англичане про заговор узнали, но ничего не сделали. Макнатен вообще досиживал в Кабуле последние месяцы, его ждал пост губернатора Бомбея. Фактически восстание началось еще в сентябре в Кандагаре, и на пути в Джелалабад афганцы стали атаковать англичан. Вечером 1 ноября 1841 года помощник и друг Александра Бернса, кашмирец Мохан Лал, предупредил его, что ночью на англичанина будет совершено покушение. Бернс отмахнулся от предупреждений.

Наконец 2 ноября в Кабуле начались волнения. Толпа собралась у дома Бернса. Уильям Макнатен немедленно созвал своих военных советников и начал решать, что же делать. Командующий гарнизоном генерал Уильям Эльфинстон отказывался применять войска, Макнатен настаивал. Пока они обсуждали ситуацию, толпа пошла на штурм дома Александра Бернса. Вся охрана, индийские сипаи, погибли в бою, Бернс был растерзан толпой, изуродованное тело захоронил в саду его товарищ-афганец. Все это происходило, когда в английском лагере находились 6 тысяч солдат, но со стороны генерала Эльфинстона так и не последовало никакого распоряжения, ни один британский офицер не пришел на выручку не только Бернсу, но и английским блокпостам, которые уничтожали поодиночке. Как результат, уже 3 ноября все афганцы знали –