Созвездие Лубянки. Люди и судьбы - Андрей Юрьевич Ведяев

19 апреля из «Цеппелина» пришла шифровка: «Берем на себя гарантии, что К[олесников] в случае опасности будет доставлен за границу и потом получит документы. Доставьте нам через К[олесникова] фамилии и адреса начальников отделов его учреждения и доклад о их работе. Наилучшие пожелания в успешной работе. Краус».

Штурмбаннфюрер СС Отто Краус (Otto Krauss, он же Вольдемар Теодорович Краус), балтийский немец, до войны проживал в Риге, член профашистской военизированной организации «Айзсарги» (Aizsargi), по специальности архитектор, с 1939 года сотрудник Главного управления имперской безопасности (РСХА), отвечал за репатриацию балтийских немцев из Латвии в Германию, в январе 1940 года получил звание штурмбаннфюрера СС, с августа 1941 года был начальником зондеркоманды СД в Гатчине, с конца 1942 года – начальником главной команды «Цеппелин Норд», в мае 1945 года, по некоторым данным, пробрался в американскую зону оккупации.

В ответной радиограмме Краусу сообщалось: «О работе с К[олесниковым] договорились. Вербовал С[еверов] от имени американцев. Вручили К[олесникову] 5000 долларов и 20 000 рублей. На его вопрос о документах убедил не беспокоиться, гарантировал ему, что паспорт он получит, как только возникнет необходимость в бегстве из СССР. Вначале К[олесников] отнесся к этому с большим недоверием, но доллары и рубли сделали свое дело».

Вскоре в «Цеппелин» передали новую информацию: «К[олесников] имеет у себя план воинских перевозок на июль, август, сентябрь. По его словам, из плана можно определить направление потоков военных грузов, их характер и размеры, основные перевозки войск и т. д. После долгих уговоров К[олесников] согласился, чтобы мы в его присутствии сфотографировали эти материалы с условием вручения ему 15 000 долларов наличными и чека на 15 000 долларов в один из американских банков. Этой возможностью К[олесников] будет располагать до 19 июля. 20‑го утром он должен план возвратить руководству, и больше такой возможности ему не представится. К[олесников] сказал, что по этому плану уже сейчас полным ходом идет работа. Немедленно сбросьте нам доллары, чек, фотоаппарат, годный для фотографирования документов, химикалии, пленки. Тогда план будет в наших руках. Сбрасывайте, где сбросили Гальфе. Сообщите время и сигналы. Просим немедленно решения. Слушаем вас в 19 часов».

19 июля 1944 года на вокзале в Егорьевске был задержан очередной агент противника с документами на имя Ивана Васильевича Бородавко. У немецкого связника были изъяты чек на предъявителя американского банка Guaranty Trust Company of New York на сумму 15 000 долларов, банковские билеты английского банка достоинством в 10 и 20 фунтов стерлингов на общую сумму 5000 фунтов стерлингов и 50 000 рублей.

За добытыми «Колесниковым» материалами немцы отправили самолёт, который приземлился в районе Егорьевска в ночь с 14 на 15 августа 1944 года на специально подготовленной контрразведчиками площадке, оборудованной ямами-ловушками. К изумлению сотрудников Смерша самолёт плавно катился по полю. Тогда по нему был открыт огонь на поражение. Но самолёт удачно сманеврировал, развернулся, взлетел и благополучно ушёл за линию фронта…

Разгадка этого пришла через месяц, когда аналогичный самолёт Арадо Ar 232 «Сороконожка» (Arado Ar 232 «Tausendfüßler») был захвачен в Смоленской области в ходе радиоигры «Туман», о которой речь впереди. Оказалось, что самолёт был специально сконструирован для высадки разведгрупп в глубоком тылу противника и вместо обычных шасси был снабжён 22 небольшими колёсами (низкого давления) под фюзеляжем, дававшими ему возможность приземляться даже на заболоченной местности.

Чтобы развеять у немцев возможные сомнения после случая с самолётом, в Смерше легендировали бегство агентов из Москвы. 21 августа связь с «Цеппелином» была установлена уже из Ряжска Рязанской области. 30 января 1945 года в «Цеппелин» передали короткую шифровку: «Несмотря на очень тяжелое положение, по-прежнему остаемся преданными нашему делу. После получения необходимой помощи готовы выполнять любые задания».

Немцы оценили «стойкость» своих агентов. В ночь с 3 на 4 февраля 1945 года в районе Смоленска самолёт сбросил им долгожданный груз. 7 февраля в Берлин радировали: «Большая благодарность. Нашли 5 тюков. Два парашюта оторвались от тюков, один не открылся. Сохранились рации, деньги – около 95 тысяч рублей, документы, ракетный пистолет с ракетами и немного пищи. Остальное разбилось. Ждем срочных указаний о дальнейшей работе». На следующий день «Цеппелин» направил соответствующие указания: «Радуемся, что дело с посылкой прошло, как условились. Перед отходом в Москву сообщите наблюдения о настоящем советском наступлении, в особенности о продвижении транспорта и резервов. Далее, что известно о пребывании и деятельности Комитета Зайдлица и его войск. Дальнейшие задания следуют. Краус».

В двадцатых числах февраля в «Цеппелин» сообщили, что агенты вернулись в район Москвы и ждут новых указаний. 4 марта им поступила шифровка: «Где вы остановились. Где возможно еще выбросить вам добавочную посылку. Что замечается о советских мероприятиях и подготовке против англо-америки. Предсказываются ли сроки окончания войны. Известно ли местонахождение штаба предавших немецких офицеров».

Агентам следовало вернуться в Москву, восстановить связь с работником Наркомата путей сообщения и ждать дальнейших указаний. Но война подходила к концу, радиосвязь становилась нерегулярной, и в апреле 1945 года прекратилась вовсе…

Насколько большое значение придавали немцы агентурной комбинации «Иосиф» («Joseph»), выяснилось только после войны. Один из сотрудников «Цеппелина», бывший военнослужащий латышской армии Александр Йон, показал на допросе 26 июня 1945 года: «Связь поддерживалась с радиоцентром “Норд”. С июня 1944 года все радиограммы были переданы нач[альнику] отделения VI Ц, подшиты к делу “Иосиф” и положены в сейф. Одна, в которой он сообщал, что располагает планом русского летнего наступления, была доложена нач[альнику] 6‑го Управления бригадефюреру СС Шелленбергу и, вероятно, шефу службы безопасности Кальтенбруннеру. Не исключена возможность, что эта радиограмма была доложена Гиммлеру, т. к. на следующую ночь уже наготове имелся самолет, с которого предполагали сбросить фотоаппарат. В нормальных условиях “Цеппелину” никогда бы не удалось в течение 6‑ти часов достать самолет… В разговорах с сотрудниками отдела забросок я постоянно слышал мнение, что “Иосиф” – лучшая агентурная группа, что если бы все активисты были такого склада, как “Бойцов” и “Северов”, то разведка на территории Советского Союза была бы гораздо лучше поставлена. Все неполадки и провалы группы “Иосифа” служили поводом для критики плохой работы германской разведки. Вина за все эти неполадки возлагалась на взаимную конкуренцию и погоню за орденами среди руководства…»

Одной из самых ярких радиоигр, о которой её непосредственный участник Григорий Фёдорович Григоренко всегда охотно вспоминал, является радиоигра «Туман», направленная на срыв активных попыток немецких спецслужб убить Иосифа Виссарионовича Сталина.

Как рассказал в своих мемуарах бывший начальник