Чешская сатира и юмор - Франтишек Ладислав Челаковский

хозяин,

            Вы в своем уме ли!

Человек ведь я казенный,

            Не мое здесь дело.

Кабы князь про то услышал,

            Вот бы вам влетело!»

Но Перун, как был во гневе,

            Протянул десницу

И под самый нос служаке

            Сунул громовницу.

Тот не стал вдаваться в споры,

            А подмазал пятки

И к Владимиру в палату

            Прибыл без оглядки.

«Так и этак, ваша светлость,

            Доложить имею,

Что ответ Перуна-бога

            Повторить не смею.

Он со мною, как с собакой,

            Обошелся мерзко,

А о вас себе позволил

            Выражаться дерзко.

Дескать, сами вы сожрите

            Ваше угощенье,

Дескать, он на княжью службу

            С . . . ., прошу прощенья;

Дескать, и на княжий праздник

            Вообще плевал он,

И дерьмом, простите, вашу

            Милость называл он».

Как услышал князь Владимир

            Про сие грубьянство,

Стал плеваться и ругаться,

            А за ним дворянство.

И немедля полицейских

            Посылает к богу:

«Привести его, грубьяна,

            К царскому чертогу!»

Но потом, слегка размыслив,

            Отложил потеху.

«Гей, успеется и завтра,

            Нам оно не к спеху!

Возвращайтесь, не желаю

            Нынче портить праздник.

Он и завтра мне ответит,

            Этот безобразник!

Из-за грома унижаться

            Вовсе нам негоже —

Порох есть в пороховницах,

            Пушек хватит тоже!»

Тут же флигель-адъютанта

            Шлют на батареи,

Чтоб при здравицах палили,

            Грома не жалея.

Ели, пили, пировали

            При победных звуках,

Все министры отпустили

            Ремешки на брюках.

Пили вина, пили пиво,

            Грохали мортиры,

От жратвы у офицеров

            Лопались мундиры.

Веселились и плясали,

            Посреди пирушки

Бим-бам-бом! — стреляли пробки

            И палили пушки.

Кто там побыл — вволю попил,

            И по всей округе

До утра мертвецки пьяных

            Развозили слуги.

Песнь вторая

ХОЗЯЙСТВО

За высокою горою —

            Низкая бывает.

У кого оркестра нету —

            На губах играет.

И покуда пировали

            При дворе богато,

У Перуна настроенье

            Было мрачновато.

«Кто не побыл в шкуре бога,

            Тот не знает лиха,

Будь она вконец неладна,

            Вся неразбериха!

Поутру, еще не евши,

            Доставай кропило,

Загоняй в хлевину месяц,

            Затопляй светило;

Собирай в кошелку нечисть,

            Мелких чертеняток,

Цып-цып-цып, — скликай в курятник

            Звезды, как цыпляток.

Каждой птахе, каждой твари

            От слона до мушки —

Всем дневное пропитанье

            Припаси в кормушке.

А потом, едва проснутся

            Люди на рассвете,

Сам не ведаешь от крика,

            На каком ты свете!

Кто осу запустит в ухо

            С комарами вместе,

Тот узнает, что такое

            Быть на нашем месте.

Тут и вопли и моленья —

            Прямо уши ноют.

Голосят, поют, вздыхают,

            Умоляют, воют.

Чтобы все исполнить просьбы,

            Нужно век потратить,

А запомнить — и не пробуй,

            Коль не хочешь спятить!

Тот голоден, та бесплодна,

            Тот совсем бессилен,

Этот хочет разрушенья

            Заводских прядилен.

Этот просит, чтоб погуще

            Выросла пшеница,

Та желает, чтоб корове

            Я помог телиться;

Тем давай, чтоб выла стужа,

            Тем — чтоб лето грело,

Тем — чтоб жито дорожало,

            Этим — дешевело;

Тот мужик дождя канючит:

            Льну нельзя без влаги;

Этот — ведра: дескать, сено

            Пропадет в овраге.

И к чему я только создал

            Старых богомолок!

Доведут до точки — с ними

            Разговор недолог!

Разрази их громом! Дай им

            Околеть от сглазу!

Плохо козочка доится —

            К богу лезут сразу.

Хоть бы сами порадели

            О своей удаче!

Славно бог на побегушки

            Дан им, не иначе!

Чтоб не мокло, чтоб не гнило,

            Чтобы не посохло,

Чтоб сперва поздоровело,

            А потом подохло.

Та нудит и дни и ночи —

            Дай ей кавалера;

Этот молит, чтоб супругу

            Унесла холера;

Тот, на выигрыш надеясь,

            Тащит мне подарок;

Те, надеясь на страховку,

            Молят о пожарах!..

Ах вы шельмы, ах вы стервы!

            Быть бы только живу,

Я пущу вас на повидло,

            Как гнилую сливу!»

Тут Перун нюхнул со злости

            Добрых две понюшки.

Ливень хлынул, гром раздался,

            Словно грохот пушки.

Видишь, Вашек{17}, должность бога

            Вовсе не забава,

В Бриксене{18} и то вольготней,

            Если мыслить здраво!

В ночь, когда утихли люди,

            Мир настал в округе,

Бог решил себя потешить

            Трубкой на досуге.

Лишь Ширазская тумбека{19}

            Начала дымиться,

Зазудила, запилила

            Мужа Перуница.

«Все я слышала сквозь щелку,

            Стоя перед входом,

Что за речи вел ты нынче

            С княжьим скороходом!

Ишь тягаться вздумал с князем!

            Как бы ненароком

Оппозиция такая

            Нам не вышла боком!

Что подумал, то и брякнешь:

            Этак-то и так-то,

Зря врагов себе заводишь,

            Не имея такта!»

Ну уж если заведется

            Баба на полсуток,

Тут и богу и не богу,

            Право, не до шуток!