12 кресел - Алексей Валентинович Митрофанов

надо есть теплую, час назад пойманную. Мы же станем дегенератами, если сядем на эту химию. Пусть американцы сами подавятся своими ножками. Я вам хочу сказать как официальное лицо, как один из руководителей Госдумы, что в ближайшее время будут введены квоты на всю эту пакость, будет ограничено количество ввозимой курятины, а ввоз из некоторых стран мы вообще запретим.

— Правительство никогда не пойдет на запрет, — опять зашумел какой-то балбес из президиума, — это может подорвать наши отношения с Америкой.

Последняя фраза стала настоящим подарком Семаго.

— Какие отношения с Америкой? Кому вообще нужна эта ваша Америка? Сборище ирландских бандитов, еврейских жуликов и итальянских проституток! Ни культуры, ни морали, ни истории. Печатают свои грязные зеленые бумажки и распихивают их по всему миру. Наше правительство легко пойдет на запрет импорта, если мы правительство об этом попросим. Правительство нас уважает, потому что мы самая честная и неподкупная фракция, а вокруг одни бандиты.

— Сам ты бандит, — послышалось из зала.

— Это уже угроза, — поднял указательный палец Семаго. — Специальную группу попрошу приступить к ликвидации.

За специальную группу выступил Вова Сокол.

Он подбежал к одному очкарику в зале, который вел себя неспокойно.

— Ты что, братишка, в дурь прешь? Давно тебя не воспитывали?

Очкарик не успел ответить. После Вовиного удара очки разлетелись, а клиент растянулся на полу. Сокол спас Вольфрамовича: тот не знал, как завершить речь. Вовин хук стал энергичной концовкой. Семаго ушел победителем, растерянные участники куриного семинара не знали, как реагировать.

На следующий день вечером возбужденный Вова гнул пальцы в ресторане «Китайский сад» и задувал в уши вождю следующие телеги:

— Шеф, оборвали телефон. Все поверили, что ввоз курятины прикроют. Все поверили… Люди нервничают. Готовы договариваться.

Семаго поедал свиные ребрышки и был сосредоточен.

— …Шеф, не надо терять времени. Надо трясти клиентов.

Зазвонил телефон. Семаго жирной рукой схватил трубку.

— Да, слушаю. По мясу птицы? По мясу птицы есть уже решение. Очень жесткое решение. Предложения? Ну, приезжай, поговорим.

Вождь отложил трубку и снова принялся за ребрышки.

— Старый пидарас звонил? — прошипел Вова. — И он туда лезет… Вот зараза! Сидел бы тихо и бабку свою за задницу щипал.

— Ну вы же тоже не хотите бабок щипать за задницу! Почему же вы уважаемого Конрада Карловича хотите на это толкнуть? — философски сказал вождь и опять взял дребезжащий мобильный: — Алло, товарищ Берия? Как у нас дела на Кавказе? Всех ли врагов народа вы обезвредили? Насчет мяса птицы… Понятно… Тут уже в очереди стоят. Ну подъезжай.

— Леша Берия? — встревожился Сокол. — И он сюда же? — Шеф, я первый пришел.

— Да, первый. На пять минут раньше. Алло… Господин Чеховский Александр Михайлович! Что у вас там играет? В опере? В опере — это благородно. Я последний раз был в опере в день смерти Брежнева. Из-за траура спектакль отменили, и мы пошли пить пиво. Я подумал, что это — судьба, и теперь боюсь ходить в оперу, чтобы не нарваться опять на траур. Какие куры? Какое отношение куры имеют к опере?

Вова Сокол зло и порывисто дышал.

— Проект выстрелил? Говорят о моем выступлении? Очень много людей хотят заняться этой историей. Встретимся завтра. Всего доброго.

Вождь выключил телефон и внимательно глянул на Сокола. Тот забился в истерике.

— Шеф, прошу: отдай мне тему. Прошу… Эти козлы обманут, заработают и украдут деньги.

— А ты отдашь деньги в детский приют?

— Я в партию долю принесу. Себе, конечно, тоже что-то возьму. Врать не буду.

— А не получится ли у нас наоборот? — сказал вождь, хлебая прозрачный зеленый чай. — Долю ты возьмешь себе, а что-то принесешь в партию.

— Нет, не получится, — вскрикнул Вова. — Зуб даю, не получится.

— Партии не нужны залоги в виде ваших пораженных кариесом зубов. Партии нужны первоклассные залоги — нефтяные контракты, недвижимость на Западе, депозиты в лучших банках.

— Будут, обязательно будут — и контракты, и недвижимость.

Телефон вождя зазвонил. Вова бросил на телефон страшный взгляд. Вова ненавидел трубку вождя. Семаго это, конечно, просек и держал паузу, не откликаясь на звонок.

— Шеф, давай договоримся, — мямлил Вова.

— Ладно, давай, — принял решение шеф, — но монополии на истину я тебе не дам. Ты будешь функционировать в жестких условиях рыночной конкуренции.

Схема была вызывающе проста. Вова, Леша Берия, Чеховский получали право вести переговоры с различными группами коммерсантов, торгующих импортной курятиной. Коммерсанты хотели не допустить запрета на импорт кур. В принципе, они хотели и прекращения слухов на эту тему, вызванных памятным выступлением вице-спикера. Слухи о запрете серьезно портили им жизнь. Коммерсанты хотели, чтобы Семаго замолчал, а взамен должны были помочь партии материально. В их моральной помощи партия не нуждалась.

Чтобы избежать нежелательных случайных встреч, переговорщики терли с коммерсантами в разных местах, в основном в гостиницах и ресторанах. Москву поделили на сектора. За Лешей Берия закрепили отель «Националь», за Чеховским — «Метрополь», за Вовой Соколом — шашлычные на Кольцевой дороге.

Задача партийных игроков была одна — принести как можно больше меда. Первым отбомбился Леша. Его коммерсанты заплатили отличные деньги.

Чеховский показал уровень ниже, но с планом тоже справился. Тяжелее всего дела шли у Сокола. Он оказался жадноватеньким и слишком давил на клиентов. Те, бедные, выли, но платить большие бабки не стремились. В итоге Сокол терял темп, столь необходимый для такого рода операций. По рынку пошли слухи, что с Вольфрамовичем договорились, и переговорщики уже вяло слушали Вовины предложения. Положение спасла Вовина фраза: «Ну, бляди, вам жить», брошенная как последний аргумент. Бизнесмены уловили, что жить действительно им, и лучше жить без проблем. Под эту глубокую философскую идею были занесены деньги.

Так или иначе история с курятиной улеглась к всеобщему удовольствию: импортеры увидели перспективу, зарубежные производители поверили в Россию, покупатели получили дешевых кур, а партия поехала дальше.

Куда поехала партия? В Приморье. Вождь давно интересовался рыбой, вернее рыбной мафией. Настало время перейти от чтения бумаг к личному знакомству.

Владивосток поразил партийцев. Они ожидали увидеть провинциальный городишко, где постоянно отключают свет и воду, а оказались в двигающемся, моторном городе, где почти не заметишь автомобилей советского производства. Океан и суровая история сделали местных людей нестандартными. В них поселился какой-то бес, и этот бес не давал им спать спокойно и умирать спокойно.

Приморского человека куда-то все тянет, его качает в разные стороны, как на корабле, ему хочется совершить подвиг либо во славу народа российского, либо во славу своей братвы, либо на радость си-сястой подруге. Начальники в Приморье под стать жителям —