Чешская сатира и юмор - Франтишек Ладислав Челаковский

Так бывший сапожник и гонведский фельдфебель сделался учителем в Гаразде.

Никто не спрашивал о его знаниях — достаточно и того, что, будучи представлен министру, помещавшемуся двумя этажами выше, чем его приятель, Бэрэ на вопрос господина министра: «Обещаете ли вы приложить все силы к тому, чтобы превратить Гаразд в венгерскую деревню, а детей крестьян — в венгров?» — ответил: «Иштен биззон, бог свидетель, обещаю, ваше превосходительство, и использую для этого все средства».

Призвав в свидетели господа бога, он на следующий же день получил приказ. Говорили, что г-н Горази был не прочь избавиться от бывшей г-жи Пекеш, которую г-н Арпад Бэрэ увезет теперь к словакам, ибо г-жа Бэрэ будто бы ревновала г-на Горази.

Не знаю, стал ли теперь г-н Бэрэ главным учителем в какой-нибудь другой словацкой деревне, — мне известно только, что примерно три года назад, когда он чинил мне ботинки во время моего путешествия по Северной Венгрии, он был еще простым учителем.

Ботинки, однако, он починил превосходно, — честь и слава господину учителю; о другой превосходной починке ботинок, сделанной им, вам расскажет г-н Бела Шаваню, старший инспектор школ венгерского министерства просвещения, щеголь каких мало.

II

В Пуканце, в Гонтском округе, хозяйничал на своем участке крестьянин Юро Киселак. У него был сын Яно.

Таким образом, сына звали Яно Киселак из Пуканца.

Теперь его зовут Бела Шаваню из Бакабани, ибо Пуканец носит ныне именно такое название.

В то время как раз начали вводить в обращение кроны, и правительство осенила блестящая идея — продавать венгерские имена за кроны: крона — имя, крона — фамилия. За две кроны словак превращался в венгра. Позднее за это платили всего восемьдесят геллеров, а теперь это делают и вовсе даром; говорю это так, мимоходом, потому только, что Яно Киселаку не повезло и пришлось заплатить.

(И еще небольшое замечание: раньше все это основательно сбивало меня с толку; вот, например, разговаривал я с человеком по имени Исаак Левенштейн, — через год его звали уже Исаак Бартани, а еще через год — Иштван Бартани. И раз уж я завел об этом разговор, то замечу, что меня тронула трагическая судьба некоего Дюлы (Юлия) Какони; шестьдесят лет этого господина звали Моисей Леви, и только полгода — Дюла Какони; он умер полгода спустя после перемены имени, не успев как следует насладиться своим мадьярством: все ждал, бедняга, когда можно будет сделаться венгром бесплатно.

Итак, за две кроны Яно Киселак избавился от своего имени и фамилии, и эти две кроны принесли ему счастье. Как только он стал называться Бела Шаваню, то чем дальше, тем больше убеждался, что венгерский язык куда красивее и что мир выглядел бы, пожалуй, совсем иначе, если бы в нем жили одни венгры, или если это никак невозможно, то хотя бы одни урало-алтайцы{88}.

С необычайным усердием вживался он в вокальную систему этих диковатых языков, исследовал и пришел к выводу, что, собственно говоря, проклятые словаки крадут слова у венгров. Какая наглость! Словаки говорят — сено, венгры — сена; словаки — приекопа[100], венгры — приекопа; словаки — скриня[101], венгры — секрень[102]; словаки — вечера[103], венгры — вачора; словаки — обед, венгры — эбед; словаки — грабле, венгры — геребье; словаки — сусед, венгры — сомсед! Разрази гром этих словаков! Больше трехсот слов украли они у венгров!{89}

Его возмущение было так велико, что он написал научный труд, в котором ругал словаков и доказывал, что будет вполне логично, если венгры отберут у словаков эти слова назад, то есть если они переделают словаков в венгров.

Упомянутые две кроны и этот научный труд стали основой его счастья.

Министерство просвещения обратило внимание на исследователя, научные изыскания его были оценены по достоинству.

Бела Шаваню продвигался быстро — несомненно быстрее, чем Арпад Бэрэ осуществлял мадьяризацию Гаразда. Бела Шаваню стал в конце концов старшим инспектором школ в министерстве просвещения, и ему поручили проверить школу в Гаразде, ибо на учителя поступило уже столько жалоб, что нужно было наконец кого-то туда послать.

Господин Арпад Бэрэ вел себя довольно странно.

III

Как уже отмечалось, старший инспектор школ был щеголь каких мало. Лет десять назад он, несомненно, задавал тон всем франтам, прогуливавшимся по самой красивой улице Пешта — бульвару Андраши.

Хотя в известных кругах Шаваню считали ученым, он давно отказался от той неряшливости, которая присуща ученым мужам, особенно немецкого происхождения. Правда, г-н учитель и создал научный труд, но он не был, во-первых, ученым, а во-вторых — немцем. Недостаток научных знаний он компенсировал костюмами, ценность научных работ — лакированными туфлями и любовными интригами. В период своих любовных похождений он появлялся в лакированных туфлях. Красивые туфли и костюм элегантного покроя действуют на женщин больше, чем самый глубокомысленный научный труд, — даже антисловацкий опус Белы Шаваню.

На свои лакированные туфли и элегантный костюм старший инспектор мог положиться больше, чем на свое глубокомыслие.

Скольким красоткам на бульваре Андраши вскружил он голову, и только на одну-единственную его лакированные туфли и элегантная наружность не произвели впечатления.

Этим ненормальным явлением среди женщин была барышня Этелька, которая два месяца спустя, после того как лакированные туфли Белы Шаваню в первый раз отправились провожать ее, вышла замуж за какого-то нотара из Угочского округа; когда же в один прекрасный день, зимой, ее мужа разорвали волки, без всякого почтения к его званию, и г-жа Этелька, в трауре, вновь появилась на бульваре Андраши, ее снова провожали домой лакированные туфли Белы Шаваню. Теперь он предлагал ей выйти за него замуж или полюбить его. Она хотела позвать полицейского, но тут Шаваню попросил ее подумать. Этелька обдумала все настолько обстоятельно, что через три месяца обвенчалась с адвокатом Фальвой из Спишского Подгради (Сепеши Варалья), а лакированные туфли Белы Шаваню грустно и в одиночестве постукивали по пештским тротуарам.

Правда, адвокат Фальва был однокашником Шаваню, — это отчасти утешило несчастного старшего инспектора; ему даже приятно было, что Этелька вышла за его приятеля. Вначале Шаваню казалось, что в этом проявилась и некоторая склонность к нему самому; потом ему уже ничего не казалось, он только мечтал, что если попадет когда-нибудь в Спишский округ, то навестит Фальву в Спишском Подгради, и тогда его лакированный ботинок незаметно наступит на туфельку Этельки Фальвы.

Итак, Бела Шаваню едет инспектировать школу в Гаразде и телеграфирует адвокату:

«Сегодня Гаразде, завтра у вас. Ваш Бела Шаваню».