Черный скоморох - Сергей Шведов

Свет так неожиданно ударил Пигала по глазам, что магистр, откинувшись резко назад, едва не выпал из седла. Ворота станции гельфов наконец-то открылись. Радоваться этому обстоятельству было бы глупо, но все-таки сиринец почувствовал облегчение, хотя, возможно, и преждевременное. Никто не мог заранее предсказать, какой окажется новая планета. Оставалось только надеяться, что будет она более гостеприимной, чем покинутый в спешке Релан.

– А как называется эта планета? – потянулся в седле Феликс.

– Откуда мне знать? – пожал плечами Андрей Ибсянин.– Знаю только, что она шестая в своей системе.

На вид шестая была планетой так себе, не внушающей доверия своим кроваво-красным ликом. Чахлые деревца с буроватыми листьями не могли бы укрыть не только сиринского благородного оленя, но даже ибсянского пятнистого кабана. Несравненные тоже не спешили навстречу благородному барону.

– Должен тебе сказать, трефовый, что вкус у тебя много хуже, чем у нашего просвещеннейшего друга.

– Зато сейчас мы ближе к цели,– отозвался ибсянин, разглядывая перстень.

Камень действительно из черного стал багровым и пульсировал, разгораясь до цвета крови.

– Может, это местное светило так на него подействовало? – повернулся Феликс к сиринцу.

Но магистр отрицательно покачал головой. Цвет камня становился все более устойчиво-красным, а затухания все менее продолжительными. Видимо, Андрей Ибсянин очень удачно выбирал направление движения.

– Гора? – спросил Феликс, поднимая глаза к горизонту.

– Скорее, замок,– отозвался сиринец.

Замок, впрочем, был столь велик, что и вблизи казался горою. Сложен он был из огромных полированных блоков, которые блистали странным голубоватым светом.

– Такие замки строили гельфы,– пояснил встревоженный Пигал Сиринский.– В пору своего расцвета. А кто сейчас может жить в замке, я себе даже не представляю.

– А гельфы жили на всех планетах, которые связывала их дорога? – спросил ибсянин.

– Вероятно,– пожал плечами магистр.– Это было самое многочисленное племя во Вселенной. А нынешняя Гельфийская империя насчитывает не более полутора миллиардов человек, проживающих на Игирии и Вефалии.

– А где остальные?

– Есть основания полагать, что мы с вами тоже потомки гельфов. После Великого поражения племя гельфов раскололось на мелкие части и оказалось изолированным друг от друга на множестве планет. Более того, эти перепуганные гельфы сами постарались разрушить станции на своих планетах либо наглухо их закрыть, дабы не допустить прорыва Черной плазмы. И только много позже появились цивилизации, способные осуществлять межпланетные переходы.

– А кентавры?

– Кентавры – древнее племя, возможно более древнее, чем гельфы. Во всяком случае, по утверждению Семерлинга, кентаврийские хроники содержат сведения о Великом поражении гельфов. Кентаврия очень закрытая планета, и редкому счастливцу человеческого рода удавалось там побывать. Кентавры охотно делились с людьми своими знаниями, активно участвовали и участвуют в работе Высшего Совета и неоднократно, плечом к плечу с Героями Парры, выступали на защиту Светлого круга. Впрочем, племя это немногочисленное, и, по словам Семерлинга, население его планеты никогда не превышало ста миллионов особей. Однако малая численность кентавров компенсируется долголетием.

Молодые люди слушали просвещеннейшего магистра с большим интересом. Во всяком случае, Феликсу, выросшему на Либии, в гуще мессонских интриг, трудновато было поверить, что Мессонская империя, казавшаяся ему раньше самой могущественной в мире, это всего лишь глиняный горшок, который могут расколоть в любую минуту из вредности или просто по неосторожности более продвинутые племена.

– Надо признать, что наши предки гельфы умели строить жилье.– Феликс постучал по огромному блоку кулаком, но не вышиб из него никакого звука в ответ.

– Я подозреваю, что это не жилье,– покачал головой Пигал.– А по мнению князя Тимерийского, голубые замки содержат в себе исходные материалы для создания чудовищных монстров. Именно с помощью этих монстров гельфы и собирались противостоять Черной плазме. Разумеется, эти предположения еще нуждаются в проверке.

– Ну хорошо,– кивнул головой Феликс.– А почему наши камни вдруг покраснели, словно от стыда?

—Обычно они так реагируют на черную волну, на которой очень любят работать колдуны и ведьмы.

– Насколько я понимаю, эта волна исходит из Черной плазмы? – спросил Андрей.

– Разумеется,– любезно подтвердил магистр.

– Следовательно, гельфы, готовясь к войне с Сагкхами, должны были обезопасить свое оружие от исходящей из Черной плазмы волны?

– Это, пожалуй, правильное предположение,– задумчиво проговорил Пигал.– Но если продолжить его, то можно сделать вывод, что от этого замка не может исходить ничего, имеющего отношение к Черной магии. И если черная волна отсюда все-таки исходит, то это означает, что замок захватили какие-то посторонние существа.

– Об этом я вам и толкую, просвещеннейший,– усмехнулся ибсянин.

Феликсу схоластический спор ибсянина с сиринцем изрядно надоел. В конце концов, что может быть проще– сходить и проверить.

– А как ты собираешься проникнуть за эти стены?– иронически глянул на человека молодого Пигал.

– Сделаю дырку.

И прежде чем магистр открыл рот для протеста, из руки легкомысленного барона вырвался язык пламени, раскаленного добела. Гельфийские блоки надежд сиринца не оправдали и были прожжены насквозь силой плазмы мощностью всего в одну слезу Сагкха. Какими же самонадеянными болванами были эти гельфы, вздумавшие помериться силами со столь чудовищной по своей мощи субстанцией!

Первым в образовавшийся проем полез Феликс, просвещеннейший Пигал занял место в середине. Опыт подсказывал ему, что в подобных предприятиях одинаково опасно находиться как в авангарде, так и в арьергарде. Возможно, кто-то сгоряча заподозрит магистра в робости, но это будут люди, никогда в своей жизни ничего серьезного не испытавшие и оперирующие больше чувствами, чем разумом. Да и при чем здесь храбрость, если оба спутника превосходили сиринца силой мышц и быстротой реакции. Не говоря уже о мощном оружии, которое они носили на своих пальцах. По поводу этих камней у Пигала тоже имелись сомнения. Сам он даже не пытался ими воспользоваться, а вот кентавр Семерлинг пытался, но ровным счетом ничего не добился. Из чего был сделан вывод совершенно неверный, как теперь оказалось, что дело не в камнях, а в самом Тимерийском. Или, точнее, вывод был верен только отчасти – дело было и в камне, и в князе. Более того, Пигал пришел сейчас к еще одному весьма неутешительному выводу: качества, которыми наделил своего друга Тимерийского маленький Сагкх, оказались наследуемыми. А иначе чем еще объяснить тот факт, что люди молодые без труда добились огненного успеха там, где потерпел сокрушительную неудачу кентавр Семерлинг. И это сделанное Пигалом открытие сулило человеческой цивилизации большие проблемы в будущем. Дело в том, что князь Тимерийский был весьма плодовитым отцом. Та же императрица Лулу кроме дочери родила ему еще четырех сыновей, которые только в силу юного возраста не были пока приобщены к делу. Кроме того, Пигал разделял сомнения императрицы по поводу супружеской верности императора, а это означало уже полную потерю контроля над ситуацией.