Власть и прогресс - Саймон Джонсон

Ослабление рабочего движения в последние несколько десятилетий нанесло общему процветанию двойной удар. Замедлился рост зарплат – отчасти потому, что профсоюзы США уже не могли добиться для своих членов прежних условий. Но еще важнее то, что в отсутствие сильных профсоюзов рабочие лишились «права голоса» в обсуждении новых технологий.

Падение ускорили еще две перемены. Во-первых, оставшись без противовеса в форме рабочего движения, корпорации и их менеджеры выработали качественно иное видение. Приоритетом для них стало снижение стоимости труда, а необходимость делиться прибылью с рабочими рассматривалась почти как управленческая неудача. Корпорации не только заняли более жесткую позицию на переговорах, но и начали переносить производство: вначале на заводы в пределах США, не охваченные профсоюзным движением, затем – все чаще – за рубеж. Многие фирмы ввели поощрительные выплаты, которыми вознаграждали менеджеров и ударников, но за счет рабочих более низкой квалификации. Модной стала и еще одна стратегия срезания стоимости труда – аутсорсинг. В былые времена многие функции, не требующие высокой квалификации, – уборку, охрану, приготовление и подачу обедов – в крупных компаниях типа General Electric или General Motors выполняли их собственные наемные работники. Повышая зарплаты всем своим сотрудникам, фирма начинала больше платить и им. Но после 1980-х годов, когда экономия на рабочих превратилась едва ли не в главную задачу менеджмента, управленцы открыли для себя аутсорсинг: начали передавать эти функции внешним провайдерам, которые традиционно платят своим сотрудникам мало. Так оказался перекрыт еще один канал роста оплаты труда.

Во-вторых, дело не ограничилось тем, что из существующего списка технологий компании начали чаще выбирать автоматизацию. Вместе с поворотом в сторону цифровой индустрии начал меняться и сам список: все больше автоматизации, все меньше иных, более привлекательных для рабочих технологий. Видя перед собой огромный набор цифровых инструментов, предлагающих новые способы заменить человеческий труд машинами и алгоритмами, и не встречая этому почти никакого сопротивления, многие корпорации с радостью ухватились за автоматизацию – и повернулись спиной к созданию новых задач и возможностей для рабочих, особенно для не окончивших колледж. Таким образом, хотя производительность (выработка на одного рабочего) в экономике США продолжала расти, предельная производительность (прирост количества продукта за счет дополнительной работы) за ней не поспевала.

Стоит повторить еще раз: не автоматизация сама по себе подорвала общее процветание, а несбалансированное портфолио технологий, в котором автоматизация стояла на первом месте, а необходимость создания новых задач для рабочих игнорировалась. Автоматизация производства быстро развивалась и после Второй мировой войны, но в то время ей составляли противовес другие технологические перемены, увеличивавшие потребность в рабочих руках. Недавние исследования показывают, что начиная с 1980 года автоматизация ускоряется – и, что еще важнее, новых рабочих задач и технологий, создающих новые возможности для людей, становится все меньше. Именно эта перемена в большой степени ответственна за ухудшение экономического положения рабочих. Доля человеческого труда в производстве, где рост автоматизации и застой в создании новых задач особенно хорошо заметны, упала с 65 % в середине 1980-х годов до 46 % в конце 2010-х.

Кроме того, автоматизация становится триггером растущего неравенства, поскольку перехватывает в первую очередь задачи, которые выполняли на фабриках и в офисах неквалифицированные и низкоквалифицированные работники. Почти все демографические группы, ощущающие падение реальной оплаты труда по сравнению с 1980 годом, – это те, кто прежде выполнял задачи, ныне переданные автоматике. По оценкам современных исследователей, именно автоматизация ответственна по меньшей мере за ¾ общего возрастания неравенства между разными демографическими группами в США.

Хорошо заметны эти тренды на примере автопрома. В первые восемь десятилетий XX века автомобильные заводы были в США среди самых динамичных нанимателей; как мы уже видели в предыдущей главе, они стояли на передовом крае не только автоматизации, но и создания новых задач и новых рабочих мест. Для «синих воротничков» в автомобильной индустрии всегда находилась работа, и за нее хорошо платили. Работников без диплома колледжа и даже иногда без аттестата нанимали, обучали работать на сложной новой технике – и вполне достойно оплачивали их труд.

Однако в последние десятилетия и суть работы в автомобильной промышленности, и ее доступность претерпели фундаментальные перемены. Многие производственные задачи в сборочных цехах – покраска, сварка, прецизионная обработка, а также различные этапы собственно сборки – теперь автоматизированы: их выполняют роботы и специальное программное обеспечение. Зарплаты «синих воротничков» в индустрии с 1980 года почти не растут. Воплотить американскую мечту, работая в автопроме, сегодня намного сложнее, чем в 1950-х или в 1960-х.

Последствия этих изменений в технологии и организации производства сказываются и на стратегиях найма сотрудников. Начиная с 1980-х годов гиганты автопрома США прекратили нанимать рабочих без образования и обучать их для выполнения сложных производственных задач; теперь они принимают исключительно квалифицированных кандидатов с дипломами, да и то прогнав предварительно через серию профессиональных и личностных тестов и собеседований. Эта новая HR-стратегия связана с тем, что количество кандидатов, в том числе с высшим образованием, сейчас намного превышает количество вакансий.

Воздействие технологий автоматизации на американскую мечту хорошо заметно не только в автомобильной индустрии. Именно места для «синих воротничков» в цехах и заводских офисах, прежде предоставлявшие людям из бедных семей возможность выбиться из бедности и сделать карьеру, в экономике США стали главными «жертвами» повсеместной замены людей роботами и компьютерными программами. В 1970-х годах на этих должностях «для среднего класса» трудились 52 % американских рабочих. К 2018 году их доля упала до 33 %. Рабочих, прежде занимавших эти места, зачастую выталкивают на более низкооплачиваемые позиции – в строительные работы, уборку, приготовление пищи, – отчего их реальный доход стремительно падает. Чем больше подобных рабочих мест занимает автоматика, тем более сужаются возможности для работников без высшего образования.

Мы сказали, что основными причинами деградации и упадка стали отказ от готовности делиться рентой и сдвиг новых технологий в сторону автоматизации; однако сыграли свою роль и другие факторы. Серьезный вклад в ухудшение условий труда внес офшоринг: множество рабочих мест в автопроме или в индустрии электроники теперь вынесены за рубеж, в экономики с худшими условиями и более низкой оплатой, например в Китай или Мексику. Еще вредоноснее оказался растущий импорт товаров массового потребления из Китая, ударивший по многим производствам США и по сообществам, сложившимся вокруг этих производств. Общее число рабочих мест, потерянных в результате конкуренции с Китаем с 1990 по 2007 год (до Великой рецессии), может доходить до 3 млн. А общий эффект от внедрения автоматики