Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

Довольный произведённым впечатлением на танкистов, постучал ладонью по скамье рядом с собой и сделал для своих подчинённых приглашающий жест. Танкисты же выглядели обескураженными. Я, по-хозяйски, разлил по кружкам коньяк; замполиту и технику побольше.

– Толя, вы тут разбирайтесь, а мы пошли отдыхать, – чокнулся кружками с Кирьяновым, с Карпуком и выпил спиртное. Взяли автоматы и уже вместе с танкистами вышли в темноту. У палатки толпились часовые и человек десять солдат с моей батареи. Всей этой толпой, по моему предложению, мы направились к окопу, где должен был быть часовой и сразу же нашли солдата. Схватив его за шиворот, начальник штаба, со злобой затряс рядового: – Где ты сволочь был, когда здесь ползал командир батареи?

– Товарищ капитан, – виноватым голосом завопил солдат, – срать мне захотелось, и с голой жопой сидел я, поэтому молчал, когда он меня позвал.

Все невольно засмеялись, даже начальник штаба: он отпустил солдата и выругался: – Ну что тут поделаешь, солдату какать захотелось и война по боку. Ладно, солдат, сторожи, потом с тобой разбираться будем, – он устало махнул рукой. Мы распрощались и разошлись каждый в своё расположение. Через полчаса все угомонились и мы опять с сержантом Торбан стали прохаживаться и наблюдать каждый в своём секторе. Невольно вспомнилась вчерашняя ночь. Во втором взводе первую половину ночи стоял на охране сержант Кабаков: всё такой же бестолковый и без инициативный. Я надеялся, что жизнь в боевой обстановке сумеет встряхнуть его и он постепенно станет нормальным командиром и бойцом, но ожидания мои не оправдались. Если Торбан сумел измениться, и причём в лучшую сторону, то Кабаков как был неуверенным так и остался таким. Выполнял любые приказания, от кого бы они не исходили, но инициативы ни какой. Как младший командир он был абсолютным нулём. И как противотанкист, он тоже был никчемный. Правда, как человек был он очень порядочный и честный. Но иной раз его бестолковизм ставил нас в тупик. В прошлую ночь, часов до двенадцати, вдоль нашего переднего края на УРАЛе «резвился» пьяный командир седьмой роты Гарри Горохов. Он раскатывал вместе с друзьями на автомобиле и к полуночи уже раз десять проехал мимо меня и второго взвода. В очередной раз, проехав мимо нас, автомобиль внезапно свернул вправо и стремительно помчался через поле в сторону переднего края духов. Я выскочил к краю зелёнки и с великим волнением стал наблюдать, как автомобиль спокойно раскатывал по тем местам, откуда днём боевики периодически нас обстреливали. Что делать, если боевики откроют огонь по ним, я не знал. С замиранием сердца наблюдал за манёврами машины, а потом со злостью плюнул, когда увидел, что после беспорядочных тамошних передвижений, машина развернулась и помчалась в нашу сторону. Но успокоился рано. Только подошёл к землянке, прислушиваясь к приближающему гулу двигателя, как послышалась длинная очередь из автомата, потом ещё одна, а через несколько секунд мимо меня с рёвом пронёсся УРАЛ, с разбитой фарой, без лобовых стёкол и умчался в сторону штаба.

Во втором взводе, когда я прибежал, царила суматоха. Все обступили Кабакова и расспрашивали его о причинах стрельбы. Растолкав солдат, я напустился на сержанта: – Кабаков, ты почему стрелял? У тебя с мозгами всё в порядке?

– Товарищ майор, со стороны переднего края духов машина ехала и я открыл огонь на поражение.

Я в беспомощности развёл руками и плюнул от досады.

– Идиот! Кабаков, мимо тебя этот УРАЛ за вечер раз десять проехал и мимо меня тоже. Ты наблюдал за ним?

– Да.

– Ты же, значит, видел, что эта же машина в очередной раз выскочила с нашей стороны, поехала в сторону боевиков, там крутилась пять минут, ни на секунду не останавливаясь, а потом поехала обратно. Ну, какие там боевики. Там сидел командир седьмой роты и ещё пару офицеров. Балбес, ты сержант. Теперь остаётся надеяться на то, что ты плохо стреляешь и никого не задел.

– Коровин, – я отозвал в сторону командира взвода, – ты в землянке не сиди, а вместе с солдатами, на улице, службу неси, если они у тебя такие бестолковые. Я ведь в землянке не сижу. Знаю, что Торбан в одиночку слабоват, зато в паре со мной он действует нормально и достаточно уверенно, вот и бери с меня пример.

Первым, кого встретил утром в штабе перед совещанием, был капитан Горохов. Он был помятый, с красными, хмельными глазами и жестоко мучился с похмелья. Придав себе беспечный и наивный вид, я окликнул Горохова: – Гарри, ты чего здесь делаешь? И вид у тебя не совсем здоровый, заболел что ли?

Командир роты поднял на меня мутный и тоскливый от похмельного синдрома взгляд: – Боря, сегодня ночью, чуть духи не уделали.

– Как это? – Сделал удивлённый вид.

Гарри вяло махнул рукой и монотонно забубнил: – Да вчера с друзьями слегка выпили, стали кататься на УРАЛе и сдуру уехали к духам на передок. А там, по нам, душара, прямо в упор выпустил целый магазин патронов… У нас всю кабину и фару вдребезги и ни у кого не царапины. Еле ушли от них. Остаток ночи здесь догуляли, в РМО. Ох, Боря, и тяжело мне.

Я взял под руку ротного: – Гарри, пошли к моей машине, у меня там немного лекарства есть.

Горохов сразу оживился и повеселевший пошёл со мной на стоянку машин, и тут же в несколько крупных глотков выдул кружку коньяка, замер прислушиваясь к тому, как пахучая, крепкая жидкость катится в желудок, а через несколько минут вообще оживился. Потом выпил ещё полкружки и совсем повеселел.

– Боря, за эти несколько часов я второй раз родился. Первый раз, когда ночью от духов уходили, а второй раз сейчас. Я у тебя в капитальном долгу. – Глотнул ещё из кружки и начал подробно рассказывать о происшедшем, а я вспомнил первое своё знакомство с командиром седьмой роты.

Мы тогда стояли блок-постом на северном перекрёстке, и как-то вечером, будучи в скверном настроение, я направился на полковое совещание. На повороте дороги, непонятно по какой причине, оглянулся назад и посмотрел на позицию третьего взвода, который стоял за мостом на дороге к Чечен-Аулу. Автоматически прошёлся взглядом по дороге и от неожиданности вздрогнул, увидев как из-за поворота дороги, со стороны деревни, занятой боевиками, вывернулся ГАЗ-66 с будкой и на большой скорости устремился к третьему взводу. Бежать обратно было бесполезно – всё равно не успеть. Оставалось стоять и смотреть, как третий взвод самостоятельно уничтожит