Обыкновенная война - Борис Геннадьевич Цеханович

– Ну, Виталя…. Ну, ладно…, я устрою тебе трофей, – оспаривать куртку не собирался, так как я не убивал этого духа, да и территория теперь была первого батальона. Но так просто отдавать куртку тоже не хотел. Прикрывая друг друга огнём, мы добрались до лестницы. Духов не было видно, но огонь был достаточно плотный, да они бы и не сунулись в погоню за нами; мотострелки с обрыва не дали бы даже подойти на близкое расстояние к нам, но и сидеть здесь и ждать «у моря погоды» было бессмысленно. Самое трудное сейчас было подняться по лестнице. Пули с тупым звуком впивались в землю и в стену обрыва, осыпая нас комочками земли. Самое хреновое было в том, что несколько пуль попало в перекладины лестницы на середине высоты и в разные стороны полетели крупные щепки, что значительно ослабило крепость деревянного сооружения. Мы топтались около кучи убитых боевиков и понимали, что если лестница не выдержит и сломается, то мы упадём с большой высоты прямо на трупы и ещё неизвестно останемся ли мы живые, или невредимые после падения. Посовещавшись, мы решились: первым полез замполит, он был самым лёгким, и через пару минут он благополучно добрался до своих, до верха обрыва. А вот я и солдат были крупнее и намного тяжелее.

– Давай, боец, вперёд! – Я подтолкнул солдата к лестнице. Тот азартно и виртуозно перематерился, помянув попутно «какую-то мать» и несколько других религиозных апостолов, закинул автомат за спину и с обречённой решимостью начал карабкаться по лестнице. Присев у кучи убитых боевиков, я настороженно оглядел окрестности, готовый в каждую секунду открыть огонь при появлении боевиков, но боевиков видно не было, хотя огонь только усилился. Подняв голову, увидел, что солдат также благополучно добрался до верха обрыва. Теперь настала моя очередь, но я не спешил. Ещё раз огляделся и мой взгляд остановился на куче убитых. Крови под ними было так много, что даже по прошествие нескольких часов она не засохла, а лишь покрылась тонкой корочкой. Решение пришло мгновенно: – Нет, Виталя, курточку ты так просто не получишь.

Подобрался к убитым вплотную и начал одной стороной куртки макать её в лужу крови, а потом накинул её на расколотую голову духа. Свернул аккуратно куртку и, прижав её рукой к телу, стал медленно подыматься по лестнице. Когда спускался с обрыва по лестнице и наблюдал за подъёмом замполита с солдатом, мне казалось что это достаточно легко. Но это было не так: лестница под тяжестью моего тела опасно раскачивалась и угрожающе трещала, но пока держала. Подыматься мешала и курточка, зажатая подмышкой, мне приходилось лишь ограниченно использовать левую руку, чтобы нечаянно не выронить свою ношу.

– Боря, бросай её…. На хрен она мне нужна, – послышался крик сверху. Я поднял голову и увидел голову командира первого батальона, напряжённо смотревшего на меня. Внезапно около его головы в стенку обрыва впилось несколько пуль и голова офицера тотчас пропала из вида. Послышалась громкая команда Будулаева и стрельба с обрыва усилилась. Я преодолел более половины пути, когда несколько пуль попало в перекладину рядом с моей рукой и раздробили дерево, отчего невольно отпрянул и на какое-то мгновение отпустил свободную руку от перекладины. Мгновенно потерял равновесие и стал валиться вниз. Судорожно дёрнувшись, я попытался снова ухватиться за перекладину, но лишь царапнул её, сломав ноготь на одном из пальцев. Теряя надежду, но всё ещё ощущая перекладину лестницы под ногами, предпринял последнюю попытку зацепиться. Резко согнувшись и выбросив повторно руку вперёд, уже в падение, я надёжно зацепился за ступеньку и прижался к деревянным перекладинам. Сердце бешено колотилось в груди и я боялся, как бы меня прямо здесь, на лестнице, не застал сердечный приступ. Но через минуту нормальное дыхание восстановилось, биение сердца пришло в норму. Лестница держала меня и хотя пули продолжали впиваться в обрыв вокруг меня, движение в верх можно было продолжать. Оставшуюся часть пути проделал быстро, не обращая внимания ни на опасный треск лестницы, ни на огонь боевиков. Оказавшись в окопе, быстро сдёрнул автомат из-за спины и со злостью выпустил пару магазинов в зелёнку. Убедившись, что им не удалось никого убить, боевики быстро прекратили огонь. Мы тоже перестали стрелять и стали возбуждённо обменивались впечатлениями.

Будулаев нагнулся и поднял со дна окопа брошенную куртку и довольно произнёс: – Ну, теперь у меня будет камуфляж. Боря, смотри какая ткань крепкая, – Виталя крутил в руках куртку, деловито щупал ткань, которая действительно была хорошая и крепкая, но я, затаив дыхание, ждал развязки, и она не заставила себя долго ждать.

– Боря, а это что такое? Она ведь чистая была. – Комбат 1 с огорчением разглядывал место, запачканное кровью и мозгами боевика, потом с немым упрёком повернулся ко мне.

– Виталя, да там поскользнулся и уронил куртку на убитых духов. Если она тебе не нравиться то, я её заберу, – с этими словами я протянул руку, но Будулаев поспешно отодвинулся от меня.

– Не…, нет, Боря, я её постираю, – он быстро сунул куртку в руки сопровождающему его солдату.

– Витя, погоди. Давай пошарим по карманам… Интересно ведь чем живут духи? – Я забрал у солдата из рук куртку и стал методично обшаривать одежду, но добыча была небогатая. Из кармана на рукаве достал белое и чистое полотнище, которое заменяло бинт. Тут же лежал одноразовый шприц в полиэтилене и какие-то таблетки, которые не были похожи на наркотики. И больше ничего. Впервые у меня шевельнулось чувство жалости к убитому крестьянскому парню, которому задурили голову, одели, обули. Дали в руки автомат, назвали их ополченцами и оставили умирать на обрыве. Перед глазами всплыли искажённые смертью лица убитых боевиков, там у обрыва. Это были лица деревенских людей. Я просто был уверен, что те семьдесят человек ушедшие за Аргун были опытными воинами и командование духов, поняв бесполезность обороны берега, отвели их на новые позиции, оставив умирать малообученных ополченцев. За что? Ведь у них было всё, они жили лучше, богаче чем мы – русские. Жалко, а ведь они могли бы жить и дальше, растить хлеб, детей. Радовать своих родителей, но они бесполезно умерли. Все молчали, глядя на эти жалкие предметы, и также молча разошлись по своим местам.

Возбуждение от боя постепенно спадало. Солдаты стали заниматься своими делами: продолжая обустраиваться на позициях. Будулаев с замполитом ушёл на правый фланг батальона, а я, понаблюдав за боевиками, стал бродить по обрыву,